Злая королева
Шрифт:
«Ибо она забыла простую истину. Характер всегда значит больше, чем красота.»
Мама была более взрослой версией Хартли со своими длинными черными волосами, глазами цвета океанской воды и золотисто-коричневой кожей. Я решила, что похожа на нашего отца. Не то чтобы когда-либо видела его фотографию. Я вообще ничего о нем не знала.
Я предполагала, что его звали Эдвин или Стефан… я слышала, как мама называла эти имена, когда разговаривала с Николасом. Только однажды мы с Хартли набрались смелости и спросили о нашем отце,
Я часто задумывалась, жестоко ли обращался с ней наш отец. С другой стороны, она также отказывалась говорить о своих родителях. И о своем детстве. И о своей родине. Мы решили, что она приехала из-за границы и английский был ее вторым языком. Иногда она разговаривала, как и Николас, называя людей «смертными».
— Эверли, дорогая. Ты здесь уже полчаса, но так ничего и не сказала о драке в школе. — Мама вытерла перепачканные мукой руки о розовый фартук, прикрывавший ее желтый сарафан. Как и моя сестра, она любила шить себе одежду. «Потому что каждая леди должна уметь шить, вязать, плавать, общаться с королями и крестьянами, грациозно танцевать и защищаться от бессовестных жуликов».
У меня плохо получалось шить и вязать, но все остальное выходило на ура. Так держать!
— Мама, ты должна радоваться. Я только один раз ударила мальчика.
Сидя на коленях у Хартли, Тор начал лаять на меня. Словно говорил: «Пусти меня! Я покажу ей, как правильно драться!»
А может быть: «Бекон!» Трудно сказать.
— Тссс. Хватит. Спи, — сказала Хартли, почесывая его за ушами. Через несколько секунд Тор закрыл глаза и задремал. Моя сестра не просто рисовала животных, она как-то успокаивала… и командовала ими.
— Учебный год только начался. — Нарезая картофель и немного тимьяна для овощного пирога, мама добавила: — Как ты успела во что-то ввязаться? Почему ты его ударила?
Я услышала в ее голосе нотки разочарования… и страха? Она решила, что я нападу на нее? «Игнорируй боль». Но, но… как она могла подумать такое?
— Я защищала Хартли от хулигана, как ты и просила. Он шлепнул ее по заднице, поэтому я ударила его по лицу.
— Были ли его действия неуместными? Да. А твои? Да. Ты защитила свою сестру от хулигана, став хулиганкой.
Хартли открыла рот, скорее всего, желая защитить меня.
Я протянула руку и сжала ее ладонь. «Не беспокойся. Я справлюсь».
— Иногда слов недостаточно, мама.
Она заколебалась с ответом, и я вздохнула.
Я, как обычно, завела ее в тупик. Мы были такими разными. Шоколад и ваниль. Или мышьяк и ваниль.
В конце концов, она остановилась на следующем:
— Звонила директор. Ты отстранена от занятий на две недели.
— Знаю, — пробормотала я.
— Ты можешь сдать все домашние задания и тесты, когда вернешься, если твои учителя согласны, но тебе не дадут никаких поблажек. Если ты попала в беду
— Справедливо. При условии, что моя жертва отстранена на такой же срок, так как он также является правонарушителем. — Стараясь не улыбаться, я отодвинула лист мистера Вонга в сторону. Спешить некуда.
— Ты пререкаешься со мной, юная леди?
Я почти соединила указательный и большой пальцы вместе и сказала:
— Самую малость.
Хартли спрятала улыбку за рукой.
— Напомни мне научить тебя искусству уклонения.
— Зачем уклоняться, когда можно крушить как Халк? — ответила я.
— Это серьезный разговор, девочки. — Мама махнула деревянной ложкой в нашу сторону, затем помешала в кастрюле кипящий овощной бульон. — Родители жертвы решили не подавать заявление в полицию. Пока что. Но что, если они передумают? Что, если тебя снова заберут у меня?
Эм… снова? Насколько мне известно, никто никогда не разлучал меня с моей семьей.
— Что значит «снова»?
Она задрожала, а ее лицо побледнело.
— Когда вам, девочки, было всего несколько месяцев, меня признали… непригодной. Вас отдали временной приемной семье.
«Что?» Мое сердце бешено заколотилось, когда я спросила Хартли:
— Ты помнишь это?
— Нет! — вскрикнула она, разбудив Тора. Он начал извиваться, и она отпустила его на пол.
— Почему тебя сочли непригодной? — Ища утешения, я приподнялась на стуле, вытаскивая из кармана зеркальце. Открыла, закрыла. — И почему ты только сейчас рассказала нам об этом?
Она сказала:
— Никому не нравится переживать худшие моменты своей жизни.
Моя грудь сжалась, острая боль пронзила меня.
— Давайте больше не будем вспоминать прошлое. — Она отвернулась… чтобы вытереть слезу? Так, так. — Я использовала это время, чтобы обдумать последствия своих действий. Боль, которую причинила другим… разочарование, которое испытала.
Ой. Открыла, закрыла.
— Прости, мам. — Больше всего на свете я ненавидела разочаровывать ее.
На протяжении многих лет, работая до изнеможения, она делала все возможное, чтобы у нас была еда, одежда и крыша над головой. До Николаса никто не помогал ей. Мой отец, кем бы он ни был, не давал ей ни цента.
Я у нее в долгу. И верну долг, как только открою свою компанию. Деньги — это власть, а власть — это безопасность.
Безопасность была превыше всего.
— А если бы мальчик дал сдачи? — Она снова помешала бульон, разбрызгивая капли по плите. — Ты могла бы умереть. Ты все еще можешь умереть! Что, если у тебя внутреннее кровотечение?
«Видите? Бессмысленная паника».
— Спойлер. Врача согласны… никто из нас не выживет. Но я не собираюсь умирать в ближайшее время, и, клянусь, у меня нет внутреннего кровотечения.