Злая кровь
Шрифт:
Она посмотрела на Яна.
Тот стоял у края пентаграммы, глядя на Аню. Его фигура потеряла четкость очертаний, контуры размылись, будто запотели стеклянные стены, отгородившие Аню от мира.
— Пора, — услышала девушка его почему-то далекий голос. Скорее даже прочитала по губам.
И произнесла заготовленную фразу.
Произнесла совершенно правильно, точь-в-точь как было нужно.
Она повторяла и повторяла эту фразу, зажмурив глаза, ожидая, что вот сейчас сила, что вьется вокруг нее, проникнет внутрь ее тела, и она, Аня, переменится, станет другой, могущественной, великой, такой же, как Князь, ну, или самую
… И сила вошла.
Она вонзилась в тело Ани, словно топором ударив в солнечное сплетение. Аня охнула от боли, чувствуя, как сильные пальцы кого-то невидимого и беспощадного крутят, сжимают ее внутренности, тянут… Это ее, ее, Аню, кто-то вытягивает из ее собственного тела! Она задергалась в панике, пытаясь освободиться. Но куда там — перед этой силой она была слабее бабочки, насаженной на булавку. Неужели что-то пошло не так? Аня хотела нарушить ритуал, вырваться из круга, но не могла, сила не отпускала ее…
Девушка в ужасе взглянула на Яна и увидела, что тот улыбается.
В следующий миг над ней захлопнулась тьма.
И Аня перестала существовать.
6
Старая мандрагора рассыпалась в прах.
Новая вывалилась у девчонки из руки, а сама дуреха зашаталась, рухнула на колени, заверещала тоненько, как заяц, ткнулась лбом в пол — и замерла.
Пахло серой. Очень сильно пахло серой. А еще — мокрой землей, озоном, морем и чем-то паленым… Впрочем, все нормально, так и должно быть. Следы стихий. И демона.
Но получилось ли?
Он же никогда не проверял это заклинание…
Дуреха лежала, скорчившись, и Гензель не мог заставить себя к ней прикоснуться, перевернуть, посмотреть в лицо. Он просто ждал. И отчаянно взывал: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Пусть она вернется!» К кому взывал — он не смог бы объяснить. К силе, которая была всего превыше…
Наконец девчонка шевельнулась. Как слепая, ощупала руками пол вокруг себя. Потом оперлась на руки и подняла голову.
Едва взглянув в ее лицо, Гензель понял, что все прошло, как надо. У этой девчонки раньше был такой тупой, коровий взгляд… А сейчас она смотрела яростно и дерзко, гневно и восторженно. Изменилась мимика, она иначе хмурила брови, иначе улыбалась. Все было другое.
— Здравствуйте, Гретель, — сказал Гензель на языке своего детства.
— Здравствуй, брат.
Глава одинадцатая
Гензель и Гретель
1
Ночная Италия встретила их теплом и умопомрачительным ароматом, будто в воздухе распылили флакон самых роскошных духов. Конечно, в аэропорту пахло еще и авиационным топливом, и нагретым металлом, и асфальтом, и невкусной человеческой едой, и самими людьми, но все это было лишь фоном к восхитительному ароматическому хоралу, в котором отчетливо можно было различить розы и лавр. Остальные цветочные ароматы Нина не узнавала, потому что никогда ни с чем подобным не сталкивалась. Одно из достоинств вампирского существования — обостренное обоняние! Люди вряд ли способны прямо в аэропорту наслаждаться ароматами садов, которые расположены отнюдь не близко… А она — может.
И вообще: если бы Модест Андреевич не обратил ее, Нина вряд ли попала бы в Италию. Давайте посмотрим правде в глаза: она была бы совсем старенькой к тому времени,
— Знаешь, что Гоголь писал об Италии? — задумчиво сказала Нина. — О Италия! Чья рука вырвет меня отсюда? Что за небо! Что за дни! Лето — не лето, весна — не весна, но лучше весны и лета, какие бывают в других углах мира. Что за воздух! Пью — не напьюсь, гляжу — не нагляжусь. В душе небо и рай. У меня теперь в Риме мало знакомых, или, лучше, почти никого. Но никогда я не был так весел, так…
Тут она заметила, что Мишель смотрит на нее подозрительно, и запнулась.
— А Гоголь — это писатель? — спросил Мишель.
— Шутишь, да? Ты не можешь не знать Гоголя!
— Шучу. Знаю, кто такой. Но признаюсь тебе по секрету: никогда не читал его. Теперь обязательно прочту. Выберешь для меня что-нибудь попроще?
— Хорошо, — упавшим голосом ответила Нина.
Мишель подбадривающе ей улыбнулся:
— Не грусти. Я правда прочту. Вот как раз этот роман мне и можешь дать, из которого сейчас шпарила как по писаному.
— Это цитата из письма.
— Надо же. Ты письма на память помнишь… Нет, мне лучше что-нибудь поинтереснее. Не люблю чужие письма.
— Наверное, это правильно… А я люблю. Читать дневники и письма — как будто подглядывать в прошлое.
— Я тебе уже говорил, что ты умная?
— Я не умная. Совсем. Я просто люблю книги… — тихонько сказала Нина. И постаралась побыстрее сменить тему: — Надо же, мы в Риме и не можем выйти за пределы аэропорта. А я бы хотела посмотреть собор святого Петра, музеи Ватикана, Форум, Замок святого Ангела…
— … и Колизей.
— Нет уж. Слишком много смертей. Наверное, там невыносимо находиться.
— В Риме везде было слишком много смертей. Земля здесь реально пропитана кровью… Не, на Колизей обязательно надо было бы посмотреть. Говорят, потрясное зрелище.
— Что ж, остается только пожалеть, что Принц Рима такой подозрительный. В Колизей нас не пустят.
— Ну, учитывая, кто у нас Принц… Я его понимаю. Врагов у него должно быть немерено. Прям хобби такое было у него, еще при жизни — врагами обзаводиться. А уж после смерти…
Принцем Рима был Чезаре Борджиа — незаконнорожденный сын Папы Римского Александра VI Борджиа. При жизни этот брутальный красавец прославился, как хитрый правитель и храбрый полководец, а еще — как садист, психопат, убийца, насильник и кровосмеситель. Чезаре щедро подливал недругам яд и, чуть что, пускал в ход кинжал. Был влюблен в собственную сестру Лукрецию и из ревности к ней убил родного брата, а потом еще и ее мужа. Впрочем, некоторые историки утверждают, будто бы Чезаре убивал не из ревности, а исходя сугубо из политических интересов… Так или иначе, убивал он много и, став вампиром, совсем ненамного поумерил пыл. Ему хватило рассудительности сдерживать страсть к убийству после принятия Закона Великой Тайны, и все же мало у кого из Правителей было столько врагов, сколько у Чезаре. Принц Борджиа искренне старался приноровиться к современным международным отношениям, но все равно ко всем желающим погостить в его городе относился как к потенциальным захватчикам или наемным убийцам. Хорошо еще, это отношение распространялось только на вампиров, не затрагивая толпы туристов, заполняющих улицы Вечного Города.