Злобный рыцарь
Шрифт:
Денисов-старший каждый раз бушевал недолго - слишком уж сын напоминал ему самого себя - такой же решительный, жесткий, азартный и вместе с тем практичный, не говоря уже о потрясающем внешнем сходстве. Когда он развелся с его матерью - невероятно красивой и столь же невероятно бездарной актрисой местного театра, решение о проживании сына было, с согласия обеих сторон, вынесено не на официальный, а на семейный суд, на котором десятилетний Костик сразу же заявил, что останется жить с отцом, поскольку мать не имеет ни стабильного заработка, ни каких-то определенных перспектив на будущее, в отличие от отца, имевшего и то, и другое. С тех пор мать с ним не общалась, и Костя даже не знал, жива ли она, да и не интересовался. Ему было не до того. Без дела он не сидел, рано начав работать вместе с отцом, который успешно совмещал военную службу с поднятием собственного автобизнеса, честно отслужил в армии, окончательно сформировавшей его цинизм, после чего
– Костик, а ты не слишком быстро едешь?
– испуганно пискнула Геля, когда на следующем повороте машина чуть вильнула.
– Дороги-то скользкие!
– Все нормально, - небрежно отозвался Денисов, но с неохотой все же слегка сбросил скорость. Такие машины не созданы для мирной езды - они должны с ревом лететь вперед, нагоняя ужас на снующих по тротуарам обывателей и распугивая с трасс чахлые легковушки. Смотрите и завидуйте - это Я еду! Прочь с дороги!
За окном закувыркались редкие снежинки, словно рой бестолковых, испуганных насекомых. Несколько проскользнули над опущенным стеклом, опустились на его щеку, и на мгновение Костя почувствовал холод. Раздраженно смахнул со щеки крошечные капельки воды и включил дворники. Рановато зима в этом году. И как всегда неожиданно - только утром шел почти по-летнему теплый дождь. Извечная крымская погодная чехарда. Здесь никто не удивляется ледяному ветру летом и зимним грозам. Впрочем, здесь уже давно никто вообще ничему не удивляется. Костя, например, нисколько не удивляется тому, что элитный ресторан "Осенний вальс", в котором он регулярно ужинал, до сих пор не сделал себе нормальную парковку, и машины либо загромождают трассу, либо преграждают узенький ручеек тротуара, вызывая негодование пешеходов. А ведь кто-то из них может и машину поцарапать, особенно зимой, когда круто бегущая под уклон дорожка леденеет, и рядовые граждане то и дело с воплями катятся по ней кубарем. Уже убрали бы этот тротуар к чертовой матери - пусть по верху обходят! Ни к чему им брести мимо ресторана - это место все равно не для тех, кто ходит пешком.
Когда впереди замаячило переливающееся огнями стеклянное воздушное здание "Вальса" с нагромождением машин перед входом, Денисов недовольно поморщился - ни одного свободного места, машину придется ставить либо далеко внизу, либо поближе к ступенькам, но с краю. Одна надежда, что скоро подъедет кто-нибудь еще, и его машина закроет денисовскую "Ауди" от возможных ударов. Костя крутанул руль, по привычке с разгона забрасывая громаду внедорожника передними колесами на пустой тротуар, и тут произошла катастрофа.
Правда, начала катастрофы Костя не увидел - ему явилось лишь ее окончание. Окончание представляло собой человеческое лицо, волшебным образом возникшее среди танцующих в свете фонарей снежинок. Лицо в странно наклонном положении стремительно летело прямо на машину, крича при этом на редкость отвратительным голосом, а по обе стороны от лица угадывалось мельтешение отчаянно машущих рук, словно "Ауди" была кошмарным видением, от которого лицо пыталось избавиться. И в тот момент, когда машина коснулась колесами тротуара, лицо встретилось с ее правым бортом и исчезло где-то внизу. Одновременно Костя услышал глухой удар, а почти сразу за этим - жалкое, болезненное хныканье.
В денисовский мозг, толкаясь и барахтаясь, ворвались сразу три мысли.
Кто-то только что помял его машину.
Он кого-то только что сбил.
Тот, кого он только что сбил, жив, судя по хныканью, а значит, сейчас получит так, как не получал еще никогда в жизни!
– Ой, - безмятежно сказала Геля, бестолково хлопая ресницами, - а что это было?
–
– рявкнул Денисов, распахнул дверцу и вылетел в густой холодный вечер. Оббежав машину и наклонившись, он, к своему ужасу, узрел на жемчужном крыле небольшую вмятину с короткой царапиной снизу, похожей на чей-то ухмыляющийся рот. Костя потрясенно потрогал вмятину пальцем и снова сказал "Твою мать!" - на сей раз так громко, что у одной из машин перед рестораном сработала сигнализация, с росшей неподалеку черешни свалилась испуганная кошка, а бесформенная груда, содрогавшаяся в писклявых рыданиях у правого колеса "Ауди", притихла и стала еще более бесформенной и какой-то плоской, точно в надежде, что Денисов ее не заметит и решит, что вмятина образовалась сама собой. Неподалеку остановилось несколько вечерних прохожих, с интересом ожидая, что будет дальше.
– Ну ты, - зловеще пророкотал Костя, - козел!.. Ты чего натворил?!
– И-и-и!..
– жалобно отозвались снизу. Денисов наклонился, сгреб источник хныканья за шиворот, как следует встряхнул под осторожное кого-то из зрителей "дачтожвыделаете" и тут обнаружил, что "козел", на самом деле, является "козой". Точнее женщиной. Молодой женщиной лет тридцати, с бледным невыразительным, уже опухшим от слез лицом, с потеками туши в подглазьях и выбившимися из-под шапки-миски блекло-каштановыми прядями. Женщина была облачена в дешевый рыжий пуховик с вялой оторочкой из искусственного меха, из-под подола торчали пухлые ноги с прорванными на коленях колготками. Обращенные на Денисова глаза испуганно, глупо моргали, рот жалко кривился, и Костя невольно сморщил нос, когда в окутывавший его благородный аромат "Черного бриллианта" от Canali вторгся пронзительный запах подделки под де-габановские "Лайт Блю", которые он и в оригинале не переносил. На кончике курносого носа женщины темнело родимое пятнышко, и оно, отчего-то, взбесило Костю больше всего.
– Ты что сделала?!
– он встряхнул рыжий пуховик - не без усилия - хозяйка пуховика была тяжеловата.
– Ах ты, корова, ты посмотри, что ты сделала с моей машиной!!!
В подтверждение Костя снова ткнул пальцем в уродливую вмятину и еще раз встряхнул пуховик, вновь зашедшийся испуганным, икающим плачем. Правая рука женщины мазнула его черное пальто от "Meucci" в жалкой попытке отбиться, и Денисов брезгливо отшатнулся, отряхнув то место, которого коснулась хнычущая недотепа, потом разжал пальцы, и женщина с размаху плюхнулась на обледеневший асфальт, одной рукой утирая нос, а другую прижимая к груди.
– Я упала, - прохлюпала она, - я же просто упала... здесь скользко... а вы... вы...
– Под ноги смотреть не умеешь, твою мать?!
– Денисов опять ткнул пальцем во вмятину, точно от этого действия она могла волшебным образом исчезнуть.
– Не видишь, что машина едет?! Чего ты поперлась прямо на машину, слониха?! Ты ж мне чуть крыло не снесла, на хрен! Ты представляешь, сколько мне ремонт будет стоить?! Твою мать, новая машина!..
Судя по гардеробу рыдающей пухлой особы и по ужасу, с которым она уставилась на продемонстрированное увечье "Ауди", женщине вряд ли доводилось держать в руках больше пятисот долларов сразу, и требовать с нее деньги за ремонт было бессмысленно. Да и не виновата она была, в принципе, и краем сознания Костя это понимал, но его уже понесло, и этот край сознания находился очень далеко от эпицентра его ярости. Он высказывал рыжему пуховику все, что касалось его настоящего, прошлого и будущего, а также его существующих и возможных родственников до тех пор, пока кто-то из зрителей не перебил его отважным голосом:
– Да как вам не стыдно, что вы набросились на женщину?!
– А, так может тогда ты за нее заплатишь, сердобольный?
– обрадовался Денисов.
– Ну-ка, иди сюда!
– Не-а, - сказал отважный голос, после чего толпочка начала рокотать:
– Сам женщину сбил, а теперь орет! Я-то все видела!
– Тачек понапокупают дорогих, и думают им все можно!
– Надо милицию вызвать!
– Что толку - таким все равно все с рук сходит!
В этот момент из машины выпорхнула Ангелина, кутаясь в свое манто, оглядела сцену и сделала собственный вывод, следуя одной ей ведомой логике:
– Ой, Костик, это твоя знакомая?
– Бог миловал от таких знакомых!
– буркнул Денисов.
– Иди внутрь! Ну, в темпе!
Ангелина сердито передернула плечами и застучала каблучками по ступенькам, миновав бегущего вниз швейцара, которого сопровождал представитель ресторанной службы безопасности, похожий на оживший башенный кран.