Злодейство торжествует
Шрифт:
— Два джолта, четыре сладкие булочки, пачку курительных палочек.
Старик услужливо подал то, что просили, и протянул руку.
— Заплатите ему, — сказал Щелк.
Мэдисон извлек купюру достоинством в тысячу кредиток и протянул ее старику.
— Этого я не могу взять, — сказал старик. — Этакой сдачи на всей улице не сыщешь. Вы должны мне только десятую часть кредитки. Монеты у вас нет?
— Минутку, — сказал Мэдисон. — Два кофе, четыре булочки, пачка курительных палочек. Десять центов? Вы, наверное, ошибаетесь.
— Ну, сейчас все немного подорожало, — пояснил старик. — И
— Нет-нет, — сказал Мэдисон, — я с вами не торгуюсь. Я просто пытаюсь сообразить, какова ценность одной кредитки. Ах вот: сколько стоит пара хороших ботинок?
— Ну, скажем, полторы кредитки. Дороговато, конечно, — ну так я имею в виду хорошие.
Мэдисон быстро все подсчитал. Он переводил кредитки в доллары. И получилось, что одна кредитка должна равняться по меньшей мере двадцати баксам!
Потрясенный, он откинулся на сиденье. Нет, у него имелся счет не на один миллиард долларов, а на двадцать миллиардов!
Из шока его вывел голос Щелка:
— Ну, давайте, заплатите человеку. У него есть бланки расписок. Проштампуйте одну — и дело с концом.
Мэдисон все еще не оправился от потрясения. Щелк запихнул купюру ему в нагрудный карман и вытащил оттуда удостоверение. Старик протянул в окошко бумагу, Щелк посмотрел на лицевую поверхность печати, нажал на кнопку…
И вдруг замер. А потом как вскрикнет:
— Платежный статус неограниченный?
И он уставился на Мэдисона. Рот на его помятом лице открылся. И снова захлопнулся. Щелк опять глянул на удостоверение. Нажал на кнопку и вызвал изображение Мэдисона. Посмотрел на него, затем на самого Мэдисона. Сдвинул кнопку и снова уставился на платежный статус.
Наконец Щелк откинулся на спинку кресла, глаза его блуждали.
Старик совал бумагу водителю:
— Я хочу получить мою десятую часть кредитки, пожалуйста.
Щелк сфокусировал взгляд и вдруг засуетился. Он что-то быстро написал на бумаге старика, поставил печать и сказал:
— Бросай все, что у тебя есть в тележке, ко мне в машину!
Старик обалдело посмотрел на бумагу. Затем принялся поспешно бросать товары в окошко. Едва он успел опрокинуть в кабину последний поднос, как машина взлетела.
— Горячие святые! — кричал Щелк, поднимая аэромобиль все выше. — Сбылись мои мечты!
Глава 3
Аэромобиль так стремительно и с таким безумным разворотом набирал скорость, что Мэдисон грохнулся на рассыпавшиеся пачки, канистры, чанк-попсы и банки с шипучкой. Ему показалось, что мир стал цвета киновари, но потом он обнаружил, что с пола машины смотрит на небо сквозь каким-то образом раскрывшийся одноразовый зонтик того же оттенка.
— Что ты делаешь? — завопил Мэдисон.
— Держитесь, — сказал Щелк. — Будем на месте ровно через минуту!
— Я не приказывал тебе куда-то лететь! — разорялся Мэдисон, лежа среди блоков курительных палочек.
— Вы не знаете этих мест так, как я, — отвечал Щелк. — Да не беспокойтесь, не затеряемся. Я точно знаю, куда лечу.
Аэромобиль угрожающе накренился и резко пошел на снижение. Прошла не минута. Прошло больше десяти минут. И Мэдисон уже начал было выбираться из кучи покупок, как
Щелк пулей выскочил из кабины. Мэдисон, соскребая с лица остатки сладкой булочки, слышал, как он захлебывается от восторга:
— Там она, там. О боги, красотка моя ненаглядная! Как раз то, о чем я мечтал!
Мэдисон осторожно выбрался из машины, вытирая лицо. Машина, очевидно, влетела прямо в открытые двери огромного демонстрационного зала. Надпись на витрине гласила: "Продукция Зиппети-Зип, Коммерческий город".
Щелк стоял, молитвенно сложив руки, и смотрел на потолок. К ним подошел довольно симпатичный мужчина в ярко-зеленом костюме. Он был несколько раздосадован их необычной посадкой, но недовольства не выказывал.
— Меня зовут Чэлбер, — представился он. — Чем могу быть вам полезен, господа?
— Вот! — сказал Щелк, тыча пальцем в потолок. Мэдисон смахнул с ресниц крошки булочки и увидел, что они находятся в окружении множества аэромобилей всех конфигураций и оттенков. Но Щелк указывал не на какой-либо из них — он тыкал пальцем в потолок.
Там, наверху, на прозрачном листе, висящем на тросах, был выставлен летательный аппарат, видимый с воздуха, если смотреть сквозь высокие окна или стеклянный купол. Очень большого размера, он был украшен фигурками летящих ангелов. Ангелы находились на каждом из четырех углов аппарата и, похоже, были сделаны из золота.
— Вон это, это, это! — твердил Щелк. — Это моя многолетняя мечта!
— О, сожалею, — сказал Чэлбер, — но это "Модель 99". Всего их изготовили только шесть экземпляров — для парадов и выставок. Они как бы символ превосходства нашей фирмы. Этим мы демонстрируем, на что способна «Зиппети-Зип». Они не продаются.
— О боги, как это — не продаются? Глянь-ка, что написано на витрине: "Мы продаем все, что летает".
— Ну, это для красного словца, — сказал Чэлбер.
— Давай перейдем к делу, — настаивал Щелк. — Мне нужен этот аэромобиль!
— Ну в самом-то деле, — начал раздражаться Чэлбер, — поймите же наконец, "Модели 99" никогда не предназначались для продажи. Мы просто стремились доказать, что можем делать вещи лучше, чем другие фирмы. Пару из них мы подарили лордам в знак уважения. Но вы-то, господа, не аристократы.
— Хочешь подраться? — угрожающе спросил Щелк, сжимая кулаки.
— Послушай, Щелк, — вмешался Мэдисон, — не стоит нам затевать драку…
— Слушайте сами! — огрызнулся Щелк. — Эта модель имеет бар, туалет, мойку с жемчужными кнопками. Орган с цветомузыкой, экраны и видеоустановки любого типа. Задние сиденья раскладываются и становятся постелями, массажирующими тело. Обивка из меха настоящего лепертиджа. Она летает со скоростью 600 миль в час и может безостановочно достичь любого места на этой планете. Она целиком автоматизирована, с полной звукоизоляцией и герметизацией для полетов на высоте до 300 миль. После посадки задний отсек выходит наружу и становится наземным автомобилем: вам не нужно ходить пешком. "Модель 99" снабжена массой шкафов для хранения чего угодно, а под сиденьем можно даже спрятать девчонку. — Он воинственно погрозил Чэлберу кулаком. — Я во сне видел, как летаю вот на таком и строю всем рожи, — и мне никто не помешает!