Злосчастие Добродетели
Шрифт:
С разрешения Читателя мы покинем её на некоторое время в этой полутёмной комнатке, чтобы возвратиться к Джульетте, и на её примере очень коротко познакомимся с тем, как из не приглядного состояния, в котором мы её оставили, она превратилась за пятнадцать лет в титулованную особу с более чем тридцатью тысячами ливров ренты, увешанную драгоценностями, обладательницу двух или трёх домов в деревне и в Париже, и в настоящую минуту душой, гордостью и доверенным лицом Месье Корвиля, государственного Советника, человека неограниченного влияния и накануне его назначения в министры… Путь был тернист… не может быть в том сомнения: эти мамзели прокладывают себе дорогу путём ученичества самого постыдного и беспощадного. И сегодня в постели принца одна из подобных чаровниц, с которой ещё не сошли унизительные отметины жестокости извращённых распутников, через руки которых её молодость и неопытность прошли с самого начала.
По выходе из монастыря, всё что Джульетте надо было сделать – это разыскать ту женщину, про которую она слышала от своей подружки – соседки, что пошла по испорченной дорожке, адрес этой женщины она сохранила. Туда Джульетта
Она рассказывает свою историю этой женщине и умоляет её помочь ей, как та помогла несколько лет назад её старой подружке.
– Сколько тебе лет, дитя моё? – спросила её мадам дю Бюссон.
– Через несколько дней будет пятнадцать.
– И никогда никто…
– О, никогда, мадам, клянусь вам.
– Да, но бывает так в этих монастырях, что духовник… настоятельница, подружка… мне бы хотелось знать наверняка.
– Вы легко в том можете убедиться сами, мадам.
И тогда мадам дю Бюссон, нацепив очки и удостоверившись самолично, в каком состоянии всё находится, заявила Джульетте:
– Ну что ж, дитя моё, всё, что от тебя требуется, это отдохнуть, слушаться моих советов, уважать моё дело и моё имущество, быть бережливой и никогда мне не лгать, быть учтивой с компаньонками и хитрой с клиентами – через несколько лет по выходе отсюда я тебя устрою в собственной меблированной квартире, с комодом, трюмо, со служанкой, и то искусство, какое ты приобретёшь, обеспечит тебя дальше на всю жизнь.
Дю Бюссон завладела маленьким свёртком Джульетты и поинтересовалась, есть ли у неё деньги. И та честно призналась, что у неё имеется сотня экю. Заботливая мамаша тут же забрала деньги, заверив свою юную ученицу, что поместит этот маленький капитал с выгодой для неё, но что нехорошо, когда у молоденькой девочки хранятся собственные деньги… что это может привести только к худому, что в такой испорченный век девочка разумная, из хорошей семьи, должна в особенности остерегаться всего, что может соблазнить и заманить её в ловушку. Прочитав наставление, мадам представила новую ученицу её компаньонкам, ей показали её комнату в доме, и со следующего дня её плоды первинки были пущены в продажу: за четыре месяца, тот же товар был успешно продан восьмидесяти персонам, каждый из которых платил, как за новый. И только закончив это тернистое ученичество, получила Джульетта все свидетельства обращённой сестры. С этого момента она действительно была признана девицей из дома и стала участвовать во всех его чувственных тяготах и доходах, и прошла новое ученичество: если в первом посвящении Джульетта всё ж служила природе, всё естество природы было оставлено во втором обучении: преступные стали уловки постыдных удовольствий, тайным и гнусным разврат; пристрастия скандальными и причудливыми; фантазии унизительными – и всё это в результате желания играть без риска для своего здоровья, удовлетворяя чужое гибельное пресыщение, чьё притуплённое воображение способно расцвести только в излишествах, эксцессах, и насытиться лишь в развратном распаде самоуничтожения… Джульетта совсем извратилась в этой второй школе и в результате одержанных побед благодаря пороку, она окончательно опустилась в душе. Так теперь она и считала, что если рождена она для преступления, так, по крайней мере, надо выбиться в люди, а не прозябать в безвестности, совершая в сущности те же паскудства, что и другие, однако несравненно ничтожней при этом получая доход. Она понравилась одному старому господину, большому распутнику, который в начале выписал её всего лишь на несколько часов. Она так блистательно его развлекла, что после стала появляться с ним на спектаклях, на прогулках среди знати, стала сливками ордена Цирцеи. На неё смотрели, её цитировали, ей завидовали. И плутовка так хорошо знала, где и что брать, что за четыре года разорила трёх человек, из которых самый бедный располагал сотней тысяч экю в год. Больше ей не надо было заботиться о своей репутации: ослепление людей сего века такое, что чем сильней эти несчастные докажут своё бесчестие, тем больше их добиваются. Похоже, что степень падения и развращённости стали мерой чувств, на которые отваживаются по отношению к падшей.
Джульетте шёл двадцатый, когда граф Лорсанж, анжуйский дворянин, лет сорока от роду, так сильно ею увлёкся, что решил наградить её своим титулом, не располагая достаточными деньгами для её содержания. Он отписал ей двенадцать тысяч ливров ренты, завещал остальное состояние, около восьми тысяч в год, если он умрёт раньше неё, подарил ей дом, слуг, лакея, выезд и положение в обществе, которое за два-три года заслонило её дебюты. Именно тут и случилось, что несчастная Джульетта, позабыв всё доброе, доставшееся ей от честного рождения и хорошего образования, извращённая дурными книгами и скверными советами, поторопилась насладиться такой жизнью в одиночку: располагая именем и ничем не связанная, осмелилась она предаться преступной мысли укоротить дни жизни своего супруга… Задумала и осуществила задуманное с прискорбной секретностью, так что никакие преследования ей не грозили и, похоронив мешавшего ей мужа, она похоронила все следы своего отвратительного злодеяния.
Вновь став свободной и вдобавок графиней, мадам Лорсанж вернулась к прежнему своему занятию, однако соображения достигнутой репутации в свете подсказали ей надобность сохранять приличия: она не была больше содержанкой, а превратилась в богатую вдову, которая устраивала весёлые приёмы, у которой город и двор был счастлив быть принятыми, и которая, тем не менее, готова была переспать за две сотни луидоров и отдавалась на месяц за пять сотен. До двадцати шести лет она одержала ещё несколько блестящих побед: разрушила карьеру трёх дипломатов, разорила четырёх откупщиков, двух епископов и трёх кавалеров королевского ордена,
Другое преступление она совершила, чтобы приобрести побыстрей завещанные ей сто тысяч франков, которые один из её обожателей отписал ей в завещании через третье лицо, которое должно было выплачивать ей эту сумму небольшими порциями. К этим ужасам мадам де Лорсанж присоединила два или три детоубийства: из страха испортить стройность фигурки, желая скрыть двойную интригу, таких причин ей было достаточно, чтобы совершить выкидыш множество раз. И все эти неведомые другим преступления, как и прочее, не мешали этому ловкому и тщеславному существу находить всякий день новых простаков и всё время увеличивать своё богатство вместе с накоплением преступлений. Так что, как это не печально, однако совершенная правда, что богатство сопровождает преступление, и что в глубине лона беспутства и разврата самого продуманного, так называемое счастье (или всё что называют этим словом) может озолотить нить жизни. Но пусть эта жестокая и роковая правда не тревожит сердца честных людей больше чем другой пример, который мы вскоре представим: пример несчастья, наоборот, преследующего повсюду добродетель. Это богатство преступлений не более чем одна видимость: отдельно от провидения, которое должно обязательно наказать такой успех, злодей вскармливает в самой глубине своего сердца червя, который будет грызть его всё время не переставая, и не даёт радости от всего этого мишурного блеска вокруг, и вопреки самому человеку в конце концов не оставляет ничего в душе кроме разрывающих сердце воспоминаний о преступлениях, которыми всё было куплено. Что же до несчастий терзающих добродетель, Несчастливица, которую преследует судьба может утешиться своей чистой совестью и удивительными секретами, таящимися в чистоте, при помощи которых ей удаётся быстро возместить убытки, причинённые ей человеческой несправедливостью.
Одним словом, таково было состояние и положение мадам де Лорсанж, когда месье де Корвиль, человек пятидесяти лет и при положении весьма высоком, которое мы описали выше, порешил целиком посвятить себя этой женщине и полностью её к себе прикрепить. Было ли тому причиной его внимание, или поведение, или хватило мудрости у самой мадам де Лорсанж – он достиг цели, и вот уже четыре года он с нею жил совсем, как с законной женой. Прекрасный кусок земли, который ему случилось купить возле Монтаржи, побудил их отправиться туда на четыре летних месяца. Июньским вечером, когда чудесная погода расположила их к особенно длинной прогулке, они дошли почти до города. Слишком устав, чтобы возвратиться тем же способом, они зашли в таверну почтовой станции Лиона, намереваясь оттуда послать кого-нибудь за экипажем, который их довезёт до замка. Они отдыхали в низеньком и прохладном зале, смыкавшимся с двориком, когда на двор заехала карета. Вполне естественно было пойти и поглядеть на путешественников: кто в минуту праздности не соблазнился бы подобным развлечением, коль скоро оно возможно. Мадам де Лорсанж поднялась, её любовник последовал за ней, и они увидели всё общество путешественников, когда те вошли в таверну. Оказалось, что в экипаже никого не было, кроме молоденькой девицы, которую кавалер в форме конной полиции, спустившись на землю из кареты, получил из рук в руки от одного из своих товарищей, сидевших в том же месте. Девица двадцати шести-семи лет, была завёрнута в лохмотья и связана, как это делают с преступниками. Крик ужаса и удивления вырвался у мадам де Лорсанж. Молодая левушка поворотилась, и обнаружила черты столь нежные и деликатные, фигурку такую точёную и стройную, что месье де Корвиль и его подруга не могли не заинтересоваться этим несчастным существом. Месье де Корвиль приблизился и спросил одного из жандармов, что совершила эта злосчастница.
– Сказать по правде, месье, – ответил жандарм, – её обвиняют в трёх или четырёх тяжких преступлениях. Речь идёт о грабеже, убийстве, поджоге, но уверяю вас, что я и мой товарищ никогда прежде не сопровождали преступника с большей неохотой: это существо – такое кроткое и кажется таким честным.
– Даа, – сказал месье де Корвиль, – разве мало промахов в наших нижних судах. И где же она совершила свои преступления?
– На постоялом дворе в трёх лье от Лиона. Её в Лионе судили, сейчас она отправляется в Париж для подтверждения приговора, а после возвратится в Лион, где её казнят.
Мадам де Лорсанж, которая в этот миг приблизилась и услыхала этот рассказ, тихо донесла до месье де Корвиля своё желание услыхать из уст самой девицы историю её несчастий, и месье Корвиль, в котором возникло сходное желание, сообщил сопровождавшим эту девицу, что хотел бы пообщаться с нею и сказал кто он такой. Полицейские не препятствовали. Порешили ночевать в Монтаржи. Спросили простую комнату, в соседней расположились жандармы. Месье де Корвиль поручился за арестованную, её развязали, и она зашла в комнату Месье де Корвиля и мадам де Лорсанж. Охранники поужинали и улеглись спать. И когда эта несчастная немножко подкрепилась, мадам де Лорсанж, которая не могла с собой справиться, такой в ней вызвала интерес эта девица. Наверное, она сказала себе в душе: с этим несчастным существом, быть может, невинным, обращаются как с преступницей, в то время как вокруг меня всё цветёт благополучием – вокруг меня, которой наверно, больше подходит быть на её месте. Как только она увидела, что девица немного отошла и успокоилась, обласканная всячески, увидала интерес к ней проявленный, мадам тут же к ней подступила и попросила рассказать, как она, девица такой наружности и честного, достойного вида, оказалась в погибельных обстоятельствах.