Зловещее Проклятие
Шрифт:
* * *
Последовала неприятная интерлюдия, во время которой я зашивала рану Стокера под аккомпанемент его взыскательных инструкций. Он долго и сдержанно смотрел на мою работу, потом кивнул в знак неохотного одобрения.
— Пожалуй, сойдет, хотя было бы чертовски привлекательней, если бы я сам мог держать в руках иглу, — проворчал он.
Я заклеила рану — не слишком нежно — и уселась в кресло, пока он размешивал угли. Он долго молчал, наблюдая,
— Ты ведь понимаешь, что не сможешь объяснить мое присутствие, если меня здесь обнаружат, — высмеял он мои возражения по поводу предыдущего вечера. — Что люди подумают?
— Меня не волнует мнение провинциалов, — парировала я.
Он занял второе кресло и вытянул ноги к огню, теперь весело потрескивавшему в очаге.
— Я думал, тебе понравились Ромилли.
— Возможно. Но трудно дружить с людьми, которые живут с призраком.
Стокер фыркнул.
— Конечно, ты не веришь в эту чушь.
— Нет, — с сомнением протянула я.
— Ты не думаешь, что в коридорах этого замка ошивается настоящий призрак? Клянусь саваном моей матери, если ты ожидаешь меня поверить, я переброшу тебя через плечо как мешок с шерстью и унесу отсюда, — предупредил он.
— Я не думаю, что призрак Розамунды скрывается в тайниках замка. Трюк с музыкой — продукт гадкого воображения, без сомнений, человеческого. Но что, если помимо этого существуют мистические силы, некое присутствие извне, побуждающее живых выполнять приказы мертвых?
Его брови сошлись.
— Ученый должен учитывать все возможные гипотезы, — сказал он серьезно. — И после того, как я тщательно обдумал эту идею, могу заявить, что это самое что ни есть лошадиное дерьмо.
— Следи за своим языком, — пробормотала я.
— Ну, честно, Вероника. Ты не можешь всерьез верить в подобную ахинею.
— Я не говорила, что верю в эти фантазии, — холодно возразила я. — Просто предположила, что это возможно.
— Это чертовски невозможно.
— Если бы все ученые были такими же упрямыми, как ты, мы бы до сих пор верили, что корабли доплывут до края света, и считали, что солнце вращается вокруг Земли.
— Я не упрямый…
— Сказано с упрямством быка. Это не твоя вина, что ты страдаешь от недостатка воображения.
— Недостаток воображения! Отказаться от идеи, что призрак играет на клавесине и задувает свечи!
— Я не имела в виду эти вещи, — сказала я, стремясь оставаться терпеливой. — Это явно были трюки. Сквозняки можно сделать с помощью вентиляторов, свечи могут быть подделаны. Что касается музыки…
Стокер поднял руку.
— Это мог подстроить только человек. Механизм часового механизма — чертовски более вероятное объяснение, чем фантом.
Я
— Мы обыскали клавесин «с головы до ног» и не нашли никаких свидетельств того, что с ним что-то делали. Думаю, кто-то должен был сыграть и сбежать через скрытый переход. Что означает следующее: никто из присутствующих на сеансе не мог это сделать, — закончила я.
— Или наш злодей мог спрятать музыкальную шкатулку в коридоре и оставаться с нами, — возразил он. — Любой из гостей или семьи мог бы это сделать.
— Или что-то сверхъестественное… — начала я.
Стокер презрительно хмыкнул.
— Я до сих пор не верю в это.
— Конечно, нет. Я тоже. Просто считаю, что мы должны рассмотреть каждую вероятность, прежде чем остановиться на одной. Должно быть объяснение, которое мы пока не обнаружили. Но найдем.
Он наклонил голову, чтобы с любопытством взглянуть на меня.
— Зачем?
— Что ты имеешь в виду — «зачем»?
— Почему мы должны проникать в здешние тайны? Почему это нас волнует?
Я недоуменно моргнула.
— Потому что это загадка? У тебя нет любопытства? Нет чувства. что тебе брошен вызов?
— Вероника, мы трижды участвовали в таких подвигах. Нас топили в Темзе; мы были почти обречены на заклание; гнались через самые отвратительные канализационные коллекторы Лондона; и — к сожалению, должен добавить — в меня стреляли. Объясни мне привлекательность таких действий, если сможешь.
— Ты покинул свою комнату ночью, готовый исследовать музыкальную комнату раньше меня!
— Только потому, что знал: ты собираешься это сделать, и хотел уберечь тебя от неприятностей. Я предпочитаю спокойную и тихую жизнь со своими образцами и научными исследованиями.
— Вот это уж точно лошадиное дерьмо, — кратко определила я.
— Следи за своим языком, Вероника, — сказал он с идеальной мимикой.
О, как я возликовала! Еще раз заняться расследованием в спарринге со Стокером — больше значило быть самой собой, чем когда-либо. Я почувствовала растущее волнение, прилив внезапной свирепой радости, такой же горячей, как и охота на бабочек. Даже поймать Kaiser-i-Hind за крыло не доставило бы мне такого удовольствия. Я радостно вскричала:
— Ты в восторге от погони так же, как я! Тебе просто нравится притворяться, что эти подвиги целиком и полностью зависят от моего подстрекательства. Так ты можешь казаться рациональным и устойчивым, пока я отдаюсь полетам фантазий и нелепым приключениям. И тем не менее, ни одна из наших эскапад не была предпринята без твоей энергичной помощи.
— Помощи? — Его голос повысился недоверчиво. — Уверен, я был главным героем наших авантюр.
Я наклонила голову, изучая его спутанные волосы и ушибленное лицо.