Зловещее Проклятие
Шрифт:
— Мне знакомо это чувство, — сказала я.
Улыбка на его лице углубилась.
— С тех пор, как мы познакомились, мне неоднократно приходилось вспоминать Розамунду. Это и радость, и мука.
Тибериус долго молчал, потом резко откашлялся.
— Итак, Розамунда начала карьеру учительницы, но обнаружила, что это ей не подходит. Она ушла, чтобы устроиться на частную работу.
— Была ли она более успешной в этом предприятии?
— Нет. Как я уже сказал, она была умна. Слишком умна, чтобы тратить молодость и красоту, обучая тупых детей шепелявить
— Это было лето, когда вы встретили Розамунду?
Его губы скривились.
— Встретил — неподходящее слово. Это была не встреча, Вероника. Меня представили ей, и это было, как если бы я нашел оторванную часть самого себя, которая каким-то образом блуждала по земле. Она была моей второй половиной, просто до этого я не осознавал свою незавершенность.
Я ничего не говорила, у меня перехватило горло.
Он продолжал далеким голосом, глядя в огонь:
— Малкольм устроился в комфортной холостяцкой жизни. И я был почти таким же, вполне довольный так называемым «непостоянным общением». Я полагаю, вы понимаете, о чем я.
Я подумала о своих собственных чрезвычайно чувственных плотских побуждениях (нет лучшего средства от дурного настроения и плохого цвета лица, чем здоровый и оживляющий акт совокупления) и кивнула.
— И все же я иногда чувствовал вспышку недовольства. Полностью наслаждался беспутным образом жизни. Практиковался в разврате так, что привел бы в замешательство самых искушенных и совершенно безнравственных. Но случались времена, когда я осознавал, что меня начинает грызть зависть.
— Зависть?
— Не то слово, которое вы могли бы сразу же ассоциировать с таким, как я. Я не вызываю жалости, как вы проницательно отметили, — вспомнил он, делая широкий жест рукой. — Богат и титулован, не очень безобразен, всегда потворствовал своим наклонностям и добивался своего почти в любой ситуации.
— Вы имеете в виду, что полностью испорчены.
— Ах, прикосновение суровости! Вы единственная из моих знакомых, которая не боится приправить свой разговор этим конкретным перцем. Одна из вещей, которые я обожаю в вас больше всего.
— Вы сейчас лишь доказываете мою точку зрения, — предупредила я его.
Тибериус лениво улыбнулся.
— Знаете ли вы, что если потереть кошачью шерсть куском шелка, можно получить искры? Маленькие блески электричества на кончиках пальцев. Самое близкое к тому, чтобы быть богом. Именно так я себя чувствую, когда спорю с вами.
— Я рада, что развлекаю вас.
— Развлекаете! Моя восхитительная Вероника, развлечение совершенно не
— Вы рассказывали, как влюбились в другую женщину, — напомнила я.
— Да, влюбился. Всегда считал это нелепым выражением, и все же именно так и было. Однажды я был собой, как и всегда. В следующее мгновение я повис над обрывом, a затем оказался в пропасти.
— И она чувствовала то же самое?
— Да, — сказал Тибериус с внезапной жестокостью в голосе. Костяшки пальцев на стакане побелели. — Я знаю, что Розамунда влюбилась тоже. Она сопротивлялась и притворялась. Запуталась и лгала. Но она любила меня.
— Зачем вообще сопротивляться? — недоумевала я. — Как вы говорили, вы — все, что женщина может хотеть в муже. Титулованный и богатый, красивый и обаятельный.
— Я никогда не претендовал на то, чтобы быть обаятельным.
— Нет, это моя личная оценка.
Виконт протянул руку, чтобы кончиком пальца коснуться моей щеки, легким как перышко движением.
— O, Вероника. Возможно, я вам все же нравлюсь.
Я повернула голову и резко щелкнула зубами.
— Осторожнее, Ваша светлость. Я не ручной котенок, с которым можно играть.
Тибериус убрал руку.
— Нет, действительно. Скорее, тигрица. — Он снова уселся в свое кресло. — Розамунда сопротивлялась чувствам ко мне, потому что хотела Малкольма.
Я задумчиво кивнула, и он ответил мне возмущенным взглядом.
— Вы не собираетесь протестовать? Вы не будете спрашивать, как это возможно, чтобы какая-нибудь женщина могла предпочесть мне Малкольма Ромилли?
Я пожала плечами.
— Но я отлично ее понимаю. Малкольм красив по-своему в стиле славного деревенского сквайра. В нем есть что-то очень веселое в духе старой Англии и ростбифа. Его можно представить в тюдоровском бархате или, скажем, с копьем и в боевых доспехах рядом с Завоевателем.
— Это самый ужасный, сентиментальный мусор…
Я перебила.
— И, конечно, у него есть это, — добавила я, указывая рукой на замок. — Уверена, что ваше загородное поместье впечатляет, но это не замок, не так ли? И вы унаследовали его только в прошлом году. У вас даже не было титула, когда Розамунда встретила вас. Кроме того, ваш отец, кажется, не очень щедро вас содержал.
— Я справлялся, — процедил Тибериус сквозь зубы. Он встал и наполнил свой стакан.
— Но у вашего отца было неплохое здоровье. Он был главой семьи, и не замечалось никаких признаков того, что он оставит вам наследство еще лет двадцать. Какая женщина будет ждать, пока ее муж займет место покойного, когда она может немедленно стать хозяйкой прекрасного замка?
— Думаете, она хотела его из-за замка? — требовательно спросил он.
— О, не совсем, не только из-за замка. Я имела в виду и его личные достоинства. Конечно, в настоящее время он немного измотан, но подозреваю, что он способен на весьма приятное ухаживание. И в нем есть что-то чрезвычайно милое, старомодное, как вы говорите. Галантное.