Зловещий рубеж
Шрифт:
И они поползли. Мальчишка сначала отклонял лицо от грязи, но потом зачиркали выстрелы, макушку больно обожгло. Гришка набрал воздуха и вжался лицом прямо в застылую почву до самых висков, прополз, пока в груди не заболело от недостатка воздуха. Вынырнул на секунду – вдохнуть и взглянуть на цель перед собой – и снова утопил лицо в стылых сухих комьях грязи. Впереди двигались черные ориентиры – сапоги Карпова. Гришке казалось, что они ползут уже много часов. То и дело земля под ним вздрагивала
Наконец впереди выросла серая глыба блиндажа, откуда из бойниц долбили из противотанковых ружей. Еще несколько метров, и Гриша услышал сквозь орудийный грохот крики немецких солдат. К блиндажу они подползали сбоку, чтобы легче подобраться к входу и закидать его гранатами. Карпов вытянул руку со связкой гранат, но второй рукой сорвать чеку не успел. Одна из чиркающих пуль впилась в локоть. Хлынула кровь, рука мужчины сразу безжизненно повисла. Владимир ухватился левой рукой за связку гранат, намереваясь зубами выдернуть чеку, как что-то черное обрушилось ему прямо на спину. С бруствера сиганул на спину рядового крупный немец в шинели. Один взмах штыкового ножа, и черные пятки сапог затрепыхались в смертельных конвульсиях. Гриша замер с приоткрытым ртом, он как завороженный наблюдал за толстым немцем. Вот голова в глубокой каске повернулась назад, и фашист увидел его, мальчишку в солдатской шинели, перепуганного и застывшего в ступоре. В воздухе мелькнул серо-зеленый рукав шинели и нож с алыми пятнами крови Карпова. При виде елозящих по земле сапог умирающего Володи, от тошноты, подступившей к горлу из-за пугающе ярко-алой крови бойца, Гришка сам не понял, как вскочил в полный рост, бросился мимо толстяка к земляному валу. Толстяк попытался было его остановить, протянул руку, но парнишка уже перекатился через вал и кубарем влетел прямо к входу из бетонных плит. Кажется, его жалили, кусали пули, но он отмечал это лишь краешком сознания. «Быстрее, быстрее… не подвести… кровью, кровью…» – стучали в голове обрывки мыслей. Гришка приподнялся, выхватил связку, выдернул чеку и как был, на полусогнутых ногах, ввалился внутрь блиндажа. Он
Лейтенант Соколов в это время прижимался к нарамнику перископа так, что саднило лицо. Придавив ларингофон к горлу, он отдавал команды:
– Двадцать, держать дистанцию! Не сбивайся в кучу. Сдай вправо на тридцать метров. Разворачивай корпус влево, не подставляй борта! Огневые точки немцев работают еще, не добралась пехота. – Танки выстроились в боевой атакующий строй и уверенно двинулись вперед, сминая колючие заграждения и не замечая летящих из немецких автоматов и пулеметов пуль. – Меньше хода, маневрируем! Я «семерка», все экипажи, не торопимся, идем на малых оборотах, – снова отдал приказ командир отделения. Он не торопился идти в наступление. Ждал, когда люди Завьялова выполнят задание – уберут опасные блиндажи с противотанковыми ружьями. Соваться под непрерывный огонь с закрытых огневых позиций слишком рискованно, когда группа совсем небольшая и подбитый танк прикрыть некому.
– Березка, пятьдесят метров правее пулеметное гнездо, – выкрикнул Омаев, прильнувший к амбразуре.
– Плюс тридцать на ориентир береза, выстрел! – Соколов крутанул командирскую башню.
Логунов с Бочкиным с полуслова понимали командира. Наводчик работал обеими руками, совместил марку с целью, правой поднял ствол чуть выше. Грохнул выстрел, лязгнул казенник, и башня наполнилась пороховыми газами. Загудел вентилятор, и сизый пороховой дым потянуло наружу.
Ефрейтор, заряжающий в брезентовых рукавицах, сноровисто поймал горячую гильзу и выкинул наверх через отверстие люка.
– Ловко раскидал! – выкрикнул Омаев, который наблюдал в смотровую щель за фонтаном взрыва. Ему мало что было видно, но в небольшой визор стрелок наблюдал, как после прямого попадания снаряда в дзот во все стороны полетели детали немецкого пулемета.
Конец ознакомительного фрагмента.