Злой и коварный демон Буратино. Часть I
Шрифт:
Что самое интересное, при виде позы Нины Петровны (именно позы, а не положения в пространстве) у каждого разом отпала охота идти домой. Каждый жаждал продолжения зрелища, в корне отличающего от тех зрелищ, которыми пестрили цирковые арены или какие-либо другие схожие по тематике заведения.
– Может, нам попробовать вытянуть ее, как репку? – предложил мужчина в коричневых роговых очках, ловко ухватившись за голову Нины Петровны своими сильными и пронырливыми руками.
– Точно! – раздались одобрительные возгласы вперемешку с редкими
Заручившись поддержкой, мужчина в коричневых роговых очках стал тащить перепуганную сотрудницу наружу, и по мере отдаления от дверей лифта к нему стали пристраиваться остальные члены консилиума, а именно так следовало называть это сборище людей, решающих сложную задачу по спасению человека.
Естественно, первой начала вытягиваться шея, являющаяся слабым звеном в мудреной цепочке органов, что обычно составляют единую автономную систему, способную самостоятельно производить те или иные действия. Однако в данном конкретном случае у бедной девушки, оказавшейся в чрезвычайно пикантной ситуации, подобная роскошь носила весьма сомнительные характер, тем самым накладывая на элементарные телодвижения ряд существенных ограничений.
– Отпустите меня немедленно! – завопила Нина Петровна, когда длинна ее шеи достигла трех с лишним метров, и большинству пришлось протиснуться на узкую лестницу. – Я же не резиновая! А-а-а! Больно!
От столь мощного крика, сравнимого по звучанию с воем автомобильной сирены, все, кто участвовал в процессе вызволения глупой сотрудницы из тесных дверных оков, как бы невзначай разжали пальцы рук, после чего, прикрыв ладонями глаза, стали ехидно улыбаться. Дескать, мы сделали это не нарочно. Просто у нас сработал коллективный рефлекс, поэтому просьба особо не обижаться.
В то же самое время натянутая, словно пружина древнегреческого баллистического оружия под названием катапульта, голова Нины Петровны молниеносно полетела назад, ударившись через секунду о двери лифта с таким омерзительным по звучанию шлепком, что многие были вынуждены метнуть обеденный харч в сторону соседа. В свою очередь, Нина Петровна даже бровью не повела и лишь часто заморгала ресницами томных глаз, выражающими на текущий момент глубокое коматозное недоумение. В связи с чем возникал вполне резонный вопрос: не постигла ли дуреху контузия, лишив последних остатков мозгов, которых ей и без того катастрофически не хватало?
– Я же говорил, что не надо тянуть, – подытожил мужчина в коричневых роговых очках, прикинувшись шлангом.
– Да-да, точно! – вторили ему остальные. – Это только в сказках репка выдергивается из земли с поразительной легкостью, а в реальной жизни все обстоит куда сложнее.
Тут волосы на головах людей начали таинственным образом колыхаться, и совсем скоро рядом с ними приземлился человек-пропеллер Гастон, успевший загодя избавиться от кожаного комбинезона, чтобы предстать перед публикой нагишом.
– Друзья,
– Здорово! – послышалось отовсюду, и все как один принялись расстегивать ширинки брюк, одновременно выстраиваясь в длинную-предлинную очередь.
– Постойте! – внезапно опомнилась дежурная по этажу, начав было задирать свой серенький неказистый халатик, но тут же остановившись по причини принадлежности к другому полу. – Вы кое-что упустили из виду, ведь у меня нет того, чем можно совершить надругательство.
– Вот черт! Она права! Женщина априори не способна надругаться над женщиной, – влезли в разговор Труляля и Траляля, хотя их никто об этом не просил. Все и так поняли, о чем идет речь.
Состроив серьезный вид, Гастон ударился в долгие размышления, и вдруг его осенила замечательная идея, убивающая одним выстрелом сразу двух зайцев.
– Слушайте, а пойдемте качаться со спущенными штанами на люстрах. Кто первый упадет, на того мы все дружным скопом и набросимся.
– Да-да! Давайте и вправду пойдем! – оживилась толпа.
– Идем! Идем! Ура! – поддержал коллектив мужчина в коричневых роговых очках.
И начальник Нины Петровны, позабыв о дежурной по этажу, которая не сможет надругаться над его подчиненной, тоже внес свою лепту в общую какофонию звуков:
– Ага! Совершенно с вами согласен. Исключительно на люстрах и обязательно со спущенными штанами. Иначе никак нельзя. Иначе нам будет скучно.
– Извините, но как же я? – жалобно заскулила Нина Петровна, выйдя из ступора в самый неподходящий момент
– А что ты? – спросил Гастон.
– Как что? Представляете, в какую ярость придет моя мама, когда не застанет меня дома?
– Мама?
– Да, мама!
– В ярость?
– Да, в ярость! Потому что у нее сегодня день рождения.
Злорадно ухмыльнувшись, Нина Петровна сжала свободную ладонь в кулак и погрозила ей перед носом человека-пропеллера, что безусловно должно было вселить в его сердце тревогу.
– О-о-о! – начал Гастон, испугавшись перспективы попасть под горячую руку разъяренного родителя. – Кажется, мне пора улетать. С мамой шутки плохи. За маму можно запросто схлопотать по щам.
Подняв из лужи мочи комбинезон, очутившейся там в силу непредвиденных обстоятельств, вызванных чрезмерной спешкой, он с трудом его на себя натянул и, зажужжав моторчиком, скрылся в неизвестном направлении.
– Что же теперь делать? – спросил Буратино, решив сменить трусливого негодника на нелегком поприще управления разрозненной толпой зевак. – Вдруг лифт подумает, что он закрыт и поедет вниз?
– Тогда ее разорвет пополам, – без запинки ответила дежурная по этажу, проведя ребром ладони вдоль шеи.