Злые куклы
Шрифт:
Жанна виновато посмотрела на узловатые замученные мамашины руки и втянула голову в плечи. Да, она, эта работница метлы и совка, была ей неприятна, но что поделаешь…
— Давайте я вам помогу, — снова предложила она.
— Ой, иди уже отсюда, помощница. Иди своим инженерам помогай. Тоже жизнь-то не сахар. А туда же — людьми пренебрегать. Иди. — Мама Кирилла смотрела на Жанну красивыми, но какими-то безжизненными, злыми глазами и почему-то не скрывала своего пренебрежения.
— Я вам не нравлюсь? — спросила Жанна прямо.
— Нет, — односложно ответила
— Мам, ты с кем там? Жанка пришла? — Трусатый Кирилл вышел в небольшую прихожую и сладко потянулся. — Привет, — виновато сказал он. — Я вчера…
— Да что ты, сынок, оправдываешься? — возмутилась Марья Павловна. — Ну, погулял, что такого? Вон стоит она, глаз не прячет, что ты голый перед ней. Так пусть и знает свое место.
— Мама! — крикнул Кирилл. — Мама, перестань. Жанна, подожди! — Он выскочил на лестничную площадку вслед за рванувшей восвояси Жанной и, немного подумав, вернулся домой.
— Вот и правильно, — улыбнулась мать. — Пусть на голову не садится.
— Я ее, между прочим, люблю, — огрызнулся Кирилл, рассматривая в зеркале свое тело. — И ты, мать, не вмешивайся. Слушай, а я не очень худой? — испуганно спросил он. — Смотри, вот тут ребра как-то торчат и ноги…
— В самый раз, мой золотой, в самый раз. — Лицо Марьи Павловны помягчело, глаза на минуту потеплели, она поцеловала сына в плечо, потом снова насупилась. — Смотри, с Жанкой осторожнее. У нее и имя дурное. И припадки эти… Ей бы Францию спасать или флагами махать. С такой, как она, можно и до тюрьмы докатиться.
— И до сумы, — усмехнулся Кирилл. — Мам, ты меня продать, что ли, хочешь? Пока не наступило полное совершеннолетие.
— Дурашка. — Марья Павловна тяжело вздохнула, сунула ноги в разбитые резиновые боты и, взглянув на часы, сказала: — Ты сам поешь. Мусор сгружу и приду. Пойди оденься. Ключи, если что, положи под коврик. Все, сынуля, не шали…
Как только дверь за матерью затворилась, Кирилл натянул спортивные штаны с вытянутыми коленями и выбежал во двор. Жанна сидела в беседке и сплевывала на собственные ноги шелуху подсолнухов.
— И мне, — сказал Кирилл, присаживаясь рядом.
— Отстань, — огрызнулась Жанна вполне миролюбиво. В принципе она уже вздохнула облегченно. Что бы она делала, если бы он не вышел?
Без Лялечки Кирилл казался ей безраздельной собственностью. Чем-то приросшим и уже не отделимым от нее самой. Не самый умный, не самый смелый, иногда с ним бывало скучно. Но это был ЕЕ Кирилл. Не чей-то, а именно ЕЕ. Получается, что Жанна ошиблась? Человек не может принадлежать другому только потому, что они давно вместе…
— Скоро осень, — сказал Кирилл.
— Очень своевременное замечание. — Жанна посмотрела на него внимательно, испытующе. — Тебе Лялька нравится?
— Ага, а семечки горелые. — Кирилл сосредоточенно рассматривал свое отражение в осколке зеркала, которым пользовались малыши для разжигания вселенского
Дурак он, что ли? Жанна изумленно посмотрела на своего «мальчика» и разочарованно вздохнула. Она ждала приступа страсти, а получила какого-то недоспавшего нарцисса. А самое интересное, что ему-то, кажется, до фени, нравится ли он ей? Или это просто уверенность?
— Скоро осень, — согласилась Жанна и решила над этим подумать. Может, он тоже ей не нужен? Разлетятся по институтам и все. Все?
Последний год, последний класс. Толика проводили в армию, увековечив, прощание кипой сделанных Дашкой фотографий. Наташа появлялась во дворе все реже. А они — Жанна, Даша, Афина и Лялечка — ежедневно просиживали в беседке дотемна. Кирилл появлялся только тогда, когда Даша приводила кренделя. Разбавленная компания была снова веселой и шумной. А девичья делилась на группки, в каждой из которых Жанна была лишней. В этом году она с нетерпением ждала зимы, чтобы реже видеть и слышать всю эту новую Лялечкину свиту…
— Даша отравилась. — Афина отыскала Жанну в булочной и, лихорадочно разбрасывая слюни, вцепилась в рукав ее пальто. — Представляешь, идиотка? Чуть все не испортила. Чуть насмерть не отравилась. А нам всем — неприятности. Лялька ей такое одолжение сделала, а она, неблагодарная, решила отомстить.
— Давай выйдем на улицу, — предложила Жанна. — А то тут всем интересно. — Она показала взглядом на хмурую сумеречную очередь.
— Да, интересно, — сказала тетка в драповом пальто с норкой на воротнике. — Молодые, все вам для жизни дали, а вы травитесь с жиру. Я бы таких за сто первый километр…
— В северном направлении это уже другая область, — огрызнулась Жанна.
— Ишь ты, какая образованная. — Тетка не желала сдаваться, и девушки покинули булочную.
— Ну. — Жанна смотрела на крупный сероватый снег, который был похож на кружевные воротнички школьной формы. — Ну, говори, а то холодно.
— Какая ты равнодушная. Кроме Кирилла, тебя вообще что-то интересует? — фыркнула Афина и посмотрела на Жанну с осуждением.
Конечно, весь двор уже знал… Марья Павловна постаралась. Она собственношвабренно изгнала Жанну из своего дома и позвонила ее родителям с истерическим заявлением:
— Держите свою девку, пока она в подоле не принесла.
Кирилл попытался объясниться где-то через неделю. Он что-то лепетал про домашний арест, про невозможность общения с миром, про свинку, справку и пропуски занятий, но Жанна не хотела ничего слышать. Этот позор «в подоле» было просто невозможно пережить. «Береги честь смолоду», — сказал ей отец, собираясь на вахту, на Север. А мама купила брошюрку «Моральный кодекс строителя коммунизма» и предложила ее законспектировать. О подоле там не было ни слова. То, что не запрещено, разрешено. Вот о чем подумала Жанна. Последний удар Марья Павловна нанесла, когда Жанна отказалась мириться с Кириллом.