Злые куклы
Шрифт:
— Выходи, первая пара уже началась, — устало взмолилась Дарья, чувствуя, что нехороший ночной холодок снова пробирается в душу. — Выходи, дура…
Даша метнулась к кладовке, проверила ванную, кухонные шкафы, балкон, книжные полки. Она проверила даже те места, куда мог спокойно пробраться только котенок. Лялечки не было… Не было…
— Кирилл! — Даша схватила телефонную трубку и быстро набрала номер. — Кирилл, она исчезла… Она пропала… Ее выкрали… Приезжай.
— Что еще у нас случилось? Что украли? Пудреницу? Даша, мне нужно решить кое-что. Я сейчас иду в милицию. Ты понимаешь, что у меня неприятности…
— Выкрали
— Значит, она ушла, — спокойно пояснил Кирилл. — Ушла по делам.
— Я не слышала, как она уходила, — взмолилась Даша.
— Сегодня ночью ты устроила дебош, потому что не слышала будильника… Оставь меня в покое. Иначе я вызову тебе специалиста. По разводам…
Приступы страха смерти мучили Дашу часто. Это была обратная сторона ее таланта. Получалось, что трещина мира проходила как раз по ее голове. Иногда дырку удавалось маскировать, иногда она сама затягивалась после легкого и непринужденного романа. Но чаще Даша чувствовала, как через нее уходит жизнь… Зато она вернула своим старым детским фотографиям свое имя. Теперь она Матвеева-Глебова. И Жанна была когда-то, и Лялька… Цирк… или кладбище. Даша просила-умоляла Жанну не менять фамилию после развода. Тогда все они (а возможно, в будущем и Афина с Наташей) были бы родственницами… Там, за церковной оградой… Жанна не послушалась…
— Ляля, — еще раз позвала Даша и выпила пять таблеток фенозепама. Мозги нужно было поставить на место… Нужно сказать себе правду. Это она… Это все сделала она… Потому что страх пришел раньше, чем ушла Афина… Потому что Афина сама виновата. Она начала ворошить… Она, кажется, даже нашла. А может, тоже видела?
Они все желали Ляльке смерти. Их желание материализовалось. И все получилось.
— Ляля!!! — закричала Даша что есть силы.
— Не надо так орать. Зачем так шуметь. Так — плохо. Так себя не ведут. — Падчерица стояла в дверях и тупо улыбалась. В руке у нее болталось вонючее мусорное ведро. — Я могу испугаться, а испуганные заикаются, тетя Даша. Тебе страшно? — Девушка подошла ближе, и Даше пришлось не дышать. Зловоние было ужасным, непереносимым. — Тебе плохо?
— Отойди от меня, — взвизгнула Даша. — Прочь, отойди, немедленно прочь.
— Я выносила мусор. Потом хоронила птичку. Потом разговаривала с дворником. Потом ждала, чтобы наш мусор разобрали бедные люди. — Ляля говорила монотонно, не сбиваясь с гнусавого изводящего ритма. — Потом люди забрали банки. Потом еду, а кто-то забрал халат…
Даша вздрогнула и попятилась. Зловещие совпадения, зловещие мысли. Она снова ее дразнит. Теперь с помощью дочери. Она снова зовет ее к себе. Зловещие слова. Лялечка — птичка… Она возвращается… Даша вздрогнула и взглянула на падчерицу. Та была безмятежна и лукава, как пятилетний ребенок. Но сквозь пелену страха эта наивность показалась Даше искусственной, потусторонней.
— Мой ведро и иди в институт, — устало сказала она.
— Ты меня не любишь? — Ляля надула губки и уныло почесала нос. — Я опять плохая девочка? Я выбросила твои любимые вещи…
— Забери, подавись, убирайся! — Даша скрылась в спальне и закрыла дверь на щеколду. Впору было снова давать концерт на балконе. Ей нужен был человек, который смог бы разгрузить ее психику, просто выслушал бы все, что накопилось в душе. Лучше, конечно, мужчина. Но в принципе подходила Жанка. И как только она терпела и любила эту дуру? Бедный Костик,
Собранные в пучок волосы Даша решительно распустила на улице, отдала их на забаву ветру. Она автоматически выбрала ту сторону улицы, где освещение было лучше. Профессионал. Два старика и один моложавый мужчина посмотрели ей вслед. Даша не повернула головы. Все трое были ее соседями. Все трое наблюдали ту сцену на балконе. Ну что же — бывает. Внутренне хохоча, Даша быстро направилась к дому, который когда-то был их общим, а остался Жанкиным. Великолепный Глебов отселил родителей Жанны в хороший кооператив, а Лялечка осталась жить там, где привыкла… Великолепный Глебов. Вот о нем Даша и будет говорить. Может, действительно стоит? Новый старый муж, что может быть лучше.
— Здравствуйте. — Дверь распахнулась, и Даша зажмурилась. На пороге убогой Жанкиной квартиры стоял молодой бог… — Я — Даша, подруга.
— Наслышан. — Он не посторонился, не пригласил и даже не улыбнулся вежливо и приветливо.
— Представляю, — усмехнулась Даша. — Крепкая женская дружба.
— Ее нет дома. Она работает с девяти до пяти. — Он стоял как пограничник. Только без собаки, и эта некомпозиционность делала его фигуру зависшей в пространстве.
— Вам бы очень подошла трость, — сказала Даша. — Может быть, трубка или портфель. Что-то, придающее вашему образу надежность и значительность.
— Так вы от Глебова? — Молодой бог нахмурился, и лицо его, до этого не имевшее выражения, исказила мысль. — Не понял?
— Мне можно войти? — Даша расслабилась и почувствовала себя уверенней. Здесь, на чужой территории, она ощущала себя в безопасности. Чудовище, преследовавшее ее, осталось дома, там, возле безумной Ляльки и тупоголового Кирилла…
— Давайте сначала выясним, — начал было парень. Но Даша, легко тронув его за плечо тонкой рукой, шелком костюма, обдав дорогими легкомысленными духами, уже проникла в квартиру и заполнила собой чужой дом.
— Мне страшно, — доверчиво сказала она, удобно устроившись в мягком продавленном кресле. — Вы знаете, мне страшно за нас и наше будущее…
— Вы собираете подписи? — быстро отреагировал Жанкин постоялец.
— А вы снимаете здесь угол? — Даша вдруг вспомнила страшные мамины рассказы о том, как отвратительно живется иногородним в общежитиях и как они, скитальцы, пытаются обосноваться у старушек, чтобы хоть немного скрасить свой быт. Итак, Жанна — старушка. Нет, ну кто бы мог подумать. — И сколько она с вас берет? А знаете, у моей падчерицы есть чудная дача… Мы могли бы вам помочь.
— Знаю, — односложно ответил парень.
— Ой, простите, может быть, вы — вор? Я вам помешала? Ну, так не надо было открывать дверь. — Даша явно заигрывала с ним и уходить не собиралась. Одни эмоции следовало вытеснять другими. Забивать, забивать голову пустыми и лучше чужими мыслями, чтобы увязнуть в них и забыть о главном. И так — до нового приступа. — Стало быть, вы не боитесь… А я ведь вас видела… Я — свидетель. — Даша томно прикрыла глаза и стала сочинять эротическую историю. Да, этот мальчик вписался бы в нее абсолютно. — Я вас видела…