Злые куклы
Шрифт:
— Говори. — Наташа широко расставила ноги и посмотрела на Ларису исподлобья. В такой позе она была похожа на телочку, юную, тупую, но упертую коровку. — Что хотела?
— Поклянись своим счастьем в жизни, что никому не скажешь, — неожиданно для себя самой выпалила Ляля. Это детское заклинание когда-то было самым страшным, самым убедительным. И как ни странно, сработало сейчас.
— Что случилось? — Наташа закусила губу и чуть наклонила голову. — Что случилось? — снова прошептала она.
— Клянись, — сухо потребовала Ляля. — Клянись, иначе не скажу…
Она всегда была глупой и любопытной, эта полудеревенская
— Клянусь, — тихо сказал Наташа.
— Полностью, повтори всю фразу полностью.
— Клянусь своим счастьем в жизни. — Наташа нервно сглотнула слюну и уставилась на Лялю в изумлении.
— Мне надо сделать аборт, — спокойно сказала Ляля.
— Тебя Кирилл все-таки бросил, — немного помолчав, сообразила та. — А на мне Толичек женится. Вот свадьба у нас скоро. Хоть ты и сука, но маленького жаль… — Она деловито вздохнула. — И сколько беременности?
— Шестнадцать, нет, семнадцать… Где-то так. — Ляля сказала правду, которую почему-то не решилась обнародовать в поликлинике. Там, в кабинете, ей казалось, что если они возьмутся, то будет уже все равно сколько. Полезут, и станет поздно. — Может, пятнадцать…
— Так он же там живой, — отпрянула Наташа. — Он уже живой, дура ты! Дура набитая. Да я… Да наплевать, что он тебя бросил… И пусть. Зато дитё осталось. Не буду я тебе помогать. Последнее мое слово.
— Дитя, — автоматически поправила Ляля. — Девочка. А помогать ты мне будешь. Только вопрос в том, за деньги или так? Из собственного интереса.
Ляля устало закрыла глаза. Значит, история с Жанной — все-таки правда, правда, известная всем. Что же… Долой живот, да здравствует платье в обтяжку. Его, платье, можно заказать Арабской Мебели, которая училась на их курсе и промышляла фарцовкой. Да, можно заказать. И тогда мы еще посмотрим. Ничего. Ничего.
— Не буду убивать ребенка, — твердо сказала Наташа и посмотрела на Лялин живот с такой нежностью и жалостью, будто там сидел ее родной малыш. — Пошла ты, Глебова.
— Значит, пятьдесят рублей ты не хочешь? — вкрадчиво спросила Ляля. — А ребенка, значит, хочешь? — Она сделала паузу и внимательно посмотрела на Наталью. — Но ты мне поможешь, потому что тебе самой это — интересно. Потому что тебе это нужно. Потому что…
И Ляля медленно и членораздельно объяснила ошалевшей Наташе Амитовой те странные, но очень и очень человеческие причины, по которым одна женщина ненавидит другую, но помогает ей во имя себя самой. Но смелости хватило лишь на это. Ляля закончила, выдохнула, но не решилась поднять глаза. Они стояли напротив друг друга на неширокой больничной тропке, которая сейчас разделяла смерть и преступление. Они молчали и обе смотрели в землю. Тощую землю, из которой почему-то ничего не росло. Они стояли, пока точный и мощный удар крупного, недевичьего кулака не сбил Лялю с ног.
— Вставай! — Наташа протянула ей руку. — Тебе вредно валяться на земле. Вставай. Тебе и падать-то вредно. Ну где тут удержишься? И вали-ка ты отсюда. По добру по здорову, пока я отцу твоему не позвонила… А дитё… — она с особенным наслаждением подчеркнула это исправленное Лялей «ё», — а дитё пусть будет. Не мне это решать. И вали давай, пока я тебя не убила! — уже не тихим бабьим нытьем, а криком закончила она. — Вали, дура! Вали отсюдова! Ишь, чего захотела…
Ляля
— Ты что? — ужаснулась Наташа. — Кровь текет?
— Течет, — поправила Ляля и заплакала, улыбаясь чему-то сквозь долгожданные слезы. — То есть не течет.
— Вставай, а? Нельзя тебе. — Амитова присела на корточки и погладила Лялю по голове. — Ничего, пусть родится, сами воспитаем. А отцу не скажу. Счастья-то хочется… Слушай, и где ты взяла своего урода? И зачем у Жанки его отвоевывала? Ведь он же беспомощный…
— Зато мир не без добрых людей, — вдруг хищно улыбнулась Ляля.
И Наташа ощутила острое желание задушить ее по-тихому. И это желание почему-то ее не испугало.
Глава 15
КТО БЫЛ НИЧЕМ…
ОПЫТЫ СОЦИАЛЬНОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ
Дамир осторожно поглядел на сестру. С одной стороны, ему очень не хотелось в который раз объяснять взрослой, да что там взрослой, старой уже бабе, кто в доме хозяин и что им всем за все это будет. В пиковом случае, разумеется. С другой — она была его сестрой. Любимой, хорошей и, несмотря на право перворождения, послушной. В сложных перипетиях его жизни Наташка оказывалась единственным человеком, который никогда его не продавал. Ни в детстве, ни потом. Теперь, когда один за другим ушли родители, она осталась его семьей. Она и ее дочь. Своих детей Дамир не нажил. А значит, Наташа и Катюня должны были унаследовать то, что он создал. Две глупые бабы должны будут держать в руках мятежных богатеющих буржуев с их претензиями на власть.
Конечно, идея протолкнуть Наталью в парламент возникла у него оттого, что она не умела делать дело. Но того, что она сможет заработать там, едва ли хватит на поддержание нормальной жизни, к которой привыкли и его девочки, и его новая жена. Выходило, что бразды правления империей со временем нужно будет отдать в руки чужого Руслана. В руки робкие, дрожащие, ненадежные… В принципе ни сегодня, ни завтра Дамир умирать не собирался. Тем более, что покос, который он осуществил в городе, гарантировал ему на некоторое время покой. На какое-то время. Не навсегда.
— Наташа, — начал было он и осекся.
Надо ли сейчас сказать вслух то, о чем он думает всю последнюю неделю? Надо ли сказать это ей, сестре? Или молчать до конца… Дать ситуации развиться и потом посмотреть, как в ней можно выжить. В том, что речь шла о выживании, Дамир не сомневался. Он удивительно поумнел с того времени, как впервые сходил к Папе за хулиганку, одумался, выучился на «мясника» и немного поработал каталой. Он действительно поумнел, и за это благодарил карты. Они развили в нем умение логически мыслить и просчитывать ситуации. Да, у Дамира был нюх, но всегда (и сейчас это было особенно ощутимо) не хватало образования. «Мясником» он этого стыдился, а нынче — перестал. Он сумел перебороть свою гордость и окружить себя специалистами. В последнее время вот прикупил пару-тройку политических аналитиков. И был очень и очень доволен. Теперь он с вожделением поглядывал на социологический центр, который мог бы стать прекрасным дополнением к его империи СМИ в одном отдельно взятом провинциальном городе.