Злые вихри
Шрифт:
– - Вы ихъ получите,-- отвтилъ Аникевъ, съ невыносимымъ отвращеніемъ и ужасомъ соображая, что у него всего-на-всего рублей пятнадцать въ карман.
XXV.
Вс мры предосторожности, принятыя Лидіей Андреевной противъ любознательности Платона Пирожкова, оказались, какъ и всегда, напрасными. Притаясь у двери спальни, онъ слышалъ все, отъ слова и до слова. Да не только слышалъ, а и видлъ, приставивъ глазъ къ замочной скважин. Съ его длиннымъ носомъ это, казалось, было очень затруднительно;
Сначала «дятелъ» ршительно сочувствовалъ Лидіи Андреевн, такъ какъ пуще всего желалъ, «чтобы баринъ вернулся къ барын». Такое желаніе съ его стороны было боле чмъ безрассудно
– - Такъ что-жъ, мн ждать, пока онъ уйдетъ изъ Петербурга?-- едва сдерживая свое раздраженіе, восклицала она.
– - Куда удетъ... зачмъ? Некуда ему хать.
– - Помилуйте, какъ куда? Возьметъ да и удетъ. Что-жъ я тогда сдлаю?
– - Въ такомъ дл надо дйствовать осмотрительно,-- стояли на своемъ умные люди.
Она совсмъ запуталась, потеряла подъ ногами почву и находилась въ самомъ озлобленномъ настроеніи.
Она перевезла свою мебель и вещи частью въ складъ, частью къ Бубеньевой. Сдала квартиру и перехала пока въ Царское, къ madame Фрумъ, дам добродушной и совсмъ ослпленной добродтелями «этой милой, несчастной madame Аникевой».
Соня продолжала по временамъ очень задумываться. Иной разъ она поглядывала на мать «исподлобья», тмъ самымъ, ненавистнымъ, «бабушкинымъ» взглядомъ, но ничего не спрашивала объ отц, не смла спрашивать. Ей было объявлено, что онъ внезапно ухалъ изъ Петербурга. Она этому не врила.
Она думала о немъ часто и все ждала чего-то.
XXVII.
Маленькой княжн плохо спалось посл перваго вечера, проведеннаго съ Аникевымъ. То, что она узнала о немъ, было такъ для нея неожиданно и почему-то, хотя она сама не знала почему, ей очень не нравилось. Однако, мало-по-малу, она примирилась со всми этими обстоятельствами и раздумывала, какъ же ему теперь быть, чтобы отогнать отъ себя бды, соединиться съ дочерью и стать счастливымъ.
Она задала себ вопросъ -- что такое счастье? Неужели счастья, если оно само не приходитъ, человкъ не можетъ завоевать себ своими собственными силами? И она сейчасъ же ршила, что если и нельзя достигнуть, одной своей силой, вншняго счастья, то внутреннее,-- а, вдь, это самое важное,-- всегда во власти человка.
Люди несчастны не потому, что ихъ мучаютъ другіе, а потому, что они сами себя мучаютъ. Есть люди, которые никакъ не могутъ уйти отъ такого мученія, они ставятъ себ земныя цли, гонятся за всякимъ успхомъ, терзаются честолюбіемъ, завистью; достигнутъ одного, станутъ тянуться къ другому,-- и опять мученія. Такіе люди, разумется, не въ силахъ помочь себ.
Но, вдь, Аникевъ не таковъ. Онъ мало того, что художникъ, въ немъ, несмотря на все, есть что-то монашеское. Какъ ни странно это, но
Онъ не стремится къ обществу, а бжитъ отъ него, любитъ уединеніе, живетъ особнякомъ. Онъ замкнутъ въ себ, одинокъ. Вотъ, вдь, онъ говорилъ, что иногда по долгу живетъ гд-нибудь за границей или у себя въ деревн совсмъ одинъ, и не замчаетъ времени.
Значитъ, онъ можетъ легко найти счастье внутри себя и, значитъ, если не находитъ, если такъ, измученъ, такъ несчастенъ, то именно потому, что въ душ у него метутся, какъ онъ говоритъ злые вихри. А если въ этой душ настанетъ тишина, если въ ней зазвучитъ гармонія и засвтится красота,-- а, вдь вотъ онъ сказалъ, что безъ красоты и гармоніи жизнь -- одно томленіе,-- тогда все и будетъ хорошо. Тогда ужъ не будутъ ему страшны никакія бды, и онъ не станетъ гоняться за блдными, неврными тнями. Какъ же достигнуть ему этой внутренней красоты и гармоніи? Отчего он его покинули?..
Нина думала, думала -- и вдругъ ей стало ясно. У него не спокойна совсть, ему, хотя, можетъ быть, онъ и самъ не замчаетъ этого, стыдно передъ собою за многое. Душа у него высокая чуткая, жаждущая правды и свта. Разв иною можетъ быть душа человка, способнаго на такое вдохновеніе! Но эта душа опутана мракомъ, забрызгана грязью...
У него дочь -- невинный, прелестный ребенокъ... Этотъ ребенокъ его любитъ и страдаетъ въ разлук съ нимъ. Кто же виноватъ? Конечно, онъ. Разв онъ смлъ уйти отъ своей дочери и оставить ее въ такихъ рукахъ?! Значитъ, онъ о ней не думалъ, а думалъ только о себ. Онъ поступилъ и поступаетъ, такъ, какъ долженъ былъ бы поступать, если бы совсмъ не любилъ ея. А между тмъ, онъ ее любитъ.
Такъ разв можно, съ его-то чуткой душой, быть счастливымъ при такомъ противорчіи! Потомъ, вдь, вотъ онъ понимаетъ и другую, иную любовь, самую настоящую, чистую и прекрасную, какъ вдохновеніе, какъ природа, ту любовь, про которую безумецъ Позднышевъ въ «Крейцеровой Сонат» говоритъ что ея нтъ совсмъ на свт.
Но она есть, и Аникевъ понимаетъ ее, и всю жизнь къ ной стремится... Въ жен своей онъ не могъ найти этой любви и, врно, подумалъ, что нашелъ ее въ другомъ мст. Онъ не хотлъ признаться, онъ молчалъ: но она сразу все угадала и увидла полное подтвержденіе своихъ догадокъ въ его молчаніи.
Она ршилась сказать ему, что эта любовь его нехорошая, недолжная, что она влечетъ его къ гибели.
Почему она ршилась, почему сказала? А вотъ именно потому, что онъ молчалъ, молчалъ и стыдился. Разв сталъ бы онъ молчать и стыдиться, если бъ это было то чистое, высокое чувство, которое даетъ истинное счастье? Разв бы онъ былъ несчастливъ, если бы любилъ по настоящему и та женщина была бы достойна такой любви?!..
Вдь, это такъ просто, такъ понятно. Настоящая чистая любовь непремнно дастъ счастье, она скрашиваетъ собою все, при ней безсильны всякія бды... А онъ тоскуетъ.