Змеиная Башня. Учебник лекаря
Шрифт:
— Твоя воля, не скажу! Выезжаем на рассвете! Бабку предупрежу, чтобы прощание с твоей любимой не было томным. Нечего наполнять пустую голову любовными мыслями перед важным делом, а теперь гони фрукты! Я знаю, что ты припрятал партию! — указал перстом на столик, где лежали его ботинки.
Да, учитель тот ещё. Сидит вразвалочку, сложив ноги на столе, словно бывалый солдат удачи.
В моей груди бурлило много чувств. Но есть ли смысл закатывать скандал? Наверное, нет.
Между тренировками он заставил меня зачищать кабанов и искать дорогостоящие фрукты. Конечно
Пришлось проглотить негодование, выложить одиннадцать фруктов на стол и тихо уйти спать. Я накрыл голову лебяжей подушкой, пытаясь попасть в царство Морфея.
Я почувствовал всплеск ледяной воды и тут же подавился.
Старик в раздражении навис надо мной, пожёвывая папиросу.
— Пытался тебя разбудить по-человечески. Ты слишком крепко спишь, что недопустимо для лекаря, особенно боевого! Враг трижды перережет тебе глотку.
— Тащи бренное тело к столу! Бабка передала еду, — он по-солдатски скрипнул ботинками об пол и, сложив руки за спиной, ушёл во двор.
За окнами ещё даже не начало белеть.
— Однажды так отлуплю тебя! Старый ты хр… — Чего там ляпнул? — недовольно заглянул он в окно и кинул на меня обжигающий взгляд. — Говорю, хочу холодец с хреном… Через три секунды соберусь! — резко откликнулся я, вскочил и побежал в зал, где на обменном столе стояла красивая тарелка с голубцами из виноградных листьев, а рядом — пиала со сметаной и стакан свежего молока.
Еда улетела со скоростью звука. Я оставил Никите куриные каракули на листе бумаги. Написал, что мы срочно выезжаем на опасную миссию и теперь он должен по мере возможностей защищать сестру. В подвале есть закваска, овощи, кабанье мясо и другие продукты. Голодным мальчик точно не останется. Дров тоже полный двор. Вдобавок Мария находится совсем рядом.
Стоп. Почему я должен слушать его во всём? Неужели это какой-то синдром заложника? Нет уж. Нужно попрощаться с любимой девушкой.
И меня тревожат те слова, адресованные Геннадий.
— Всё будет хорошо! — неожиданно сказал учитель.
— Мысли научился читать?
— У тебя всё на лице написано. Не переживай, Геннадий — человек скверный, но твоя девушка слишком молодая. Слишком щуплая для него. Верзиле подавай с дойками, как у коровы, и… Тем более меня он хорошо знает.
Не знаю, зачем мне знать сексуальные предпочтения Геннадия, но совершенно не полегчало…
— Короче, одна нога здесь, другая там, быстрое приключение! — проговорил дед, открывая незапертую дверь автомобиля.
Я впал в ступор. В одном мультике сумасшедший учёный говорил внуку что-то похожее, и каждый раз это ничем хорошим не заканчивалось.
— Мне выйти? — потеряв терпение, сказал он.
— Выйди! Опять изобьёшь меня? Я больше не боюсь боли!
— Ха! Ты не осознаёшь истинное значение этого слова. Понимаешь, Леонид? Тебе придётся часто разъезжать. И если ты или она не может ждать, то ваш брак обречён. Лучше испытать чувства сейчас, чем когда будет слишком поздно.
— Уже поздно, — немного смущённо сказал я. —
Старик нахмурился, протянул через боковое окно листок и надтреснутый карандаш.
Я ожил, проехался задницей по капоту, как в старых фильмах, и схватил листок.
— Веди себя нормально! — прошипел он.
Решил проигнорировать это. Быстро написал письмо, стараясь сделать почерк максимально разборчивым. Потом завернул в самодельный конверт, метнулся к дому бабушки и вставил письмо в щель, чтобы, когда дверь открылась, оно точно упало под ноги.
Мы спокойно уехали.
Август болезненным шагом вышел из-за стены и теперь передвигался, опираясь на резную трость. В глазах пылало холодное безумие проигравшего человека. Его гордость была сокрушена. Даже могущественного родственника, его покровителя, поставили на колени.
Хотя он проиграл, сдаваться совершенно не собирался.
Скрипя зубами, ускоренно доковылял до дома бабушки, вынул письмо и вцепился взглядом в строчки.
Каждая строчка убивала его. Хищные щупальца безумия заползали под кожу, и после сдавленного рычания он пошёл обратно, чтобы зализывать раны.
Письмо так и не дойдёт до адресата.
Около пяти часов мы двигались по бездорожью, а затем выехали на разрушенную дорогу. Не думаю, что стоит подробно описывать однообразный пейзаж мелькающих за окном деревьев. Иначе говоря, пока что скука смертная.
— На чём машина едет? — спросил я.
— На кристаллической смоле, — ответил водитель, не проявив особой эмоции.
Через семь часов мы пересекли широкий мост, возведённый над стремительной рекой. Здесь уже начиналась пёстрая жизнь. Другие автомобили проносились мимо. Слева, на поле у обочины, пастух пас странных, трёхглазых розовых овец.
Огромные тени накрыли дорогу.
Я высунул голову в окно, чтобы взглянуть на небеса, где стройным рядом летели гигантские лебеди. Их размах крыльев был поистине необъятным.
Вдалеке проступали фермерские угодья — пастбища и безбрежные поля. На некоторых трудились сгорбленные люди — фермеры, мужчины да женщины.
Если отбросить магический налёт, общественный строй здесь были похожи на земной. Пейзажи природы ничем не отличались от тех, что привычны для обычного обывателя. Только двадцать первый век ещё не наступил в полную силу. Всё, что мне напоминало более близкое время, — это восьмидесятые. Хотя я в них не жил, но нередко смотрел старые фильмы.
О… Я увидел красный трактор, который вспахивал поле, но теперь стоял, как вкопанный. Вокруг него колдовали трое мужчин с гаечными ключами в руках. Один был испачкан чем-то смолянистым, двое других — чистыми.
— Учитель, почему наша деревня застряла в средневековье, а здесь чувствуется… м-м-м… новизна?
— Как ты выразился, прогресс пришёл совсем недавно. Лет двадцать назад. Да, он буйно разросся в больших городах… А вот до мелких городков и селений никак не дойдёт. Что уж говорить о отдалённых поселениях, вроде нашего? — недовольно ответил он.