Змеиные боги
Шрифт:
«Я вам дорожку до затопок показать могу, где деревенские клюкву собирают. А туда, куда ты хочешь, сынок, нога наших не ступит. Хватит с нас смертей. Не за вас, дурней, за себя боязно. Чай притянете какую напасть с ведьминских курганов и забывай, что стояла тут деревушка Козьи кочи. И сами не ходите, потопитесь. Девка, тебе фотографии были нужны? Так у «клюквенника» и наделай, там тоже болото. Не такое опасное, но болото.»
Но чуму под фамилией Елизаров уже было не остановить. С видом демона-искусителя он сновал за нею следом, подкидывал в голову Смоль идеи для фотографий. Искрил гениальными
И она согласилась. Молча собрала портфель, сосредоточенно примерилась к высеченному из дубовой ветки длинному шесту, затянула покрепче шнурки ботинок. На её шее устроилась камера, на его – компас. Компас и длинные палки значительно упрощали путешествие. Первый не позволял заплутать в бескрайних болотах, вторые – не упасть в бочаг и не увязнуть в трясине.
Их проводник какое-то время сосредоточенно изучал купюру, задрав над головой и всматриваясь в водные знаки. Убедившись, что она подлинная – положил в карман грязно-салатовой куртки и застегнул для надежности.
– Ну что стоим, идемте дяди, тети.
Усмехаясь и переглядываясь, студенты пошли следом.
Сама она не смогла бы приметить узкую тропинку за цепью домов. Нехоженая, та оставалась едва заметной среди бурьяна из крапивы и репейника, рядом грозно топорщились широкие лопухи борщевика. Катерина переставляла ноги механически, не обращала внимание на скачущих по веткам воробьев и посвистывающих малиновок. Голова оказалась забита.
Её волновало поведение Бестужева.
Пару дней назад, когда ребята растопили баню и накрыли стол, когда под настойки пошло неспешное обсуждение работ, он не пришел. Возвращаясь в дом, Смоль обнаружила раздраженного друга одетым, он сидел над работой и недовольно сжимал челюсть.
Бестужев изменился, и она не понимала, что стало причиной этих изменений: всегда открытый, харизматичный и уверенный в себе, в последние дни он неожиданно одичал. В голубых глазах появился непонятный ей огонь, черты лица хищно заострились, он стал её сторониться. Не было больше расслабленных разговоров с головой, лежащей на её коленях – он игнорировал любые попытки контакта. Сжимал кулаки и задерживал дыхание, пока она беспомощно тянулась навстречу:
«В чем моя вина? Что я натворила?»
Она его не узнавала. Тот Саша сейчас шагал бы рядом, чужой – остался в избе вместе с Гавриловой, которой фото были не нужны – ей бы их Смоль не отдала.
– … мамке только моей не говори, дядь Слав, она мне уши надерет. А я то что? Только к болоту вас выведу, сам-то ни-ни. Ты вот смеешься, а там страшно, приезжал к нам какой-то ыколог со своей группой. Дык он там и остался, не нашли. – Алеша простодушно пожал плечами, подпрыгивая по тропинке молодым зайцем. Смерть для него была пустым звуком, оттого речи его были легкими и беспечными. Судьба погибшего мужчины ребенка не волновала.
А Катю эта новость насторожила, сморгнув пелену задумчивости с глаз она вклинилась в разговор.
– Он будет молчать, Леша. А что его группа говорила? Неужели опытные экологи смогли допустить такой несчастный случай?
Спина Павла впереди напряглась, он тоже прислушался к болтовне ребенка.
– А что
– Елизаров, Одоевский, может ну это всё? Давайте не будем заходить, с бережка вид сфотографирую и потом отредактирую, будет мрачнее мрачного?
– Катюха, нет в тебе духа авантюризма. Это же берег болотный, его любой дурак сфотографировать может. А мы курганы найдем, недавно дожди были, вот бы ручку или ножку вымыло – ты представь какой кадр. – Голос Елизарова мечтательно тянул слова.
Она представила. Замутило.
Группа прошла совсем немного, когда мальчишка замер на месте и неловко переступил с ноги на ногу. С хлюпаньем вытер нос рукавом. Больной Славик тут же это движение продублировал, вызывая у Кати и Павла широкие усмешки.
Большой ребенок. Другого и сказать нечего.
Они быстро поняли, что стало причиной этой заминки – глядя над головой Алеши, каждый из них видел болото. Исчез уверенный и юркий балабол, перед ними стоял испуганный ребенок, переминался с ноги на ногу. И косил, все время косил испуганными серыми глазами на мертвенно-тихую водную гладь, блестящую в ещё мелких лужицах впереди. Было сразу видно – отпустят и он задаст стрекача.
По словам его бабки идти нужно было с три версты, а там и курганы покажутся. Когда Славик уточнил как их узнать, тот лишь стрельнул в него глазами из-подо лба и бросил не по возрасту серьезное: «Их ни с чем не спутаете».
Болото встретило их негостеприимно. Из воды выглядывали редкие, но неожиданно широкие острова с рыжеватым сфагнумом и хлипкими чахлыми деревцами. Под высокими ботинками у всех троих хлюпало. Даже сосны, которым положено подпирать небесный свод здесь были другими: болезненно кривыми и низкими, с вывернутыми, словно жадные руки, ветвями. У ног стелился редкими клочками утренний туман. То тут, то там выглядывали рахитичные кусты багульника и росянки.
Местами вода казалось кристально чистой – под ней проглядывались длинные коричневые стволы поваленных деревьев. И эта чистота тянула, лукаво блестела под первыми солнечными лучами, придавая мрачному месту таинственности. На какое-то время Смоль замерла. Осмотрелась, неловко поводя плечами, включила фотоаппарат. Щелкнул затвор и она, словно завороженная, уставилась на экран. Сзади присвистнул Славик:
– Вот эту точно мне скинь. Кажется, что из воды вытянется рука и утащит вниз. Стремное место.
Оно и было страшным. Виноваты в этом слова мальчишки или нет, но атмосфера вокруг была тяжелой. Несмотря на высокий писк комаров и шустрых водомерок, в скольжении пускающих рябь по тихой воде. Несмотря на редко пролетающих птиц. Это место казалось неправильным, давящим.
Пустота вокруг не просто существовала, она заполняла внутренности и выбивала мысли из головы. Они просто бездумно шагали вперед, ежась от сырости, задерживая дыхания на подольше. Чтобы потом сдаться, шумно и жадно втянуть воздух, пропахший гнилью, тиной и сыростью. Мысли о том, что рядом может быть трясина, её давили.