Змеиные боги
Шрифт:
Люк был тяжелым и массивным, пришлось ухватиться обеими руками и потянуть, зло ворча на женский недостаток мощи. Тот неохотно поддался и открыл темный проход, ведущий узкой деревянной лестницей вниз, в темноту. Ладони трусливо вспотели. Нагнал непрожитый детский страх темных незнакомых пространств.
И внутренний голос так искренне убеждал в опасности, так ярко рисовало её воображение. Вот Смоль начнет спускаться по ступеням и там раздастся шорох, а за ним смех. Низкий, истеричный, нечеловеческий. Она не замешкается, сорвется с места и побежит наверх, но руки кошмарного нечто уже вцепятся в лодыжки и резко дернут. Это существо без лица, тела, обосновавшееся
Поддаваясь этому порыву, Смоль шепотом ругнулась, задом попятилась от люка, находя на узкой полке над столом старую керосиновую лампу. Внутри еще болтыхалась жидкость. С четвертой попытки она её зажгла и вернулась к зияющей темноте. Присела на корточки, опираясь ладонью о пол, заглянула внутрь. Сердце трусливо поджималось к ребрам, готовое ухнуть в желудок при любом шуме. Из темноты проступили высокие стеллажи с банками, на каждую приклеена неровная бумажка с подписью – широким сложно разборчивым почерком. Катя решилась и принялась спускаться. Неспеша, прислушиваясь к скрипам и шорохам. И когда на голову громко мурлыкнув соскочил кот, честное слово, она почти потеряла сознание. Громко вскрикнув, разжала руки и приземлилась на задницу, отбив копчик об твердый земляной пол. Животное бессовестно мяукнуло и, виляя пушистыми окороками, с задранным гордо хвостом двинулось вдоль стеллажей. Несмотря на пережитое, вдвоем стало не так страшно, Катя поднялась.
Оставалось радоваться, что лампу она так и сжимала сведенной от ужаса рукой – керосин не вылился, огонь не потух. А открывшаяся картина вдохновляла на мародерства. Весняна была настоящей хозяйкой – старательной и запасливой. На стеллажах высились литровые банки с вареньем, трешки с засолками, половины из которых она не знала даже по названиям. У дальней стены в приподнятых над землей ящиках пахла сыростью морковь, свекла и картошка.
Она разбирала почерк женщины на компотах, когда дверца люка с шумом захлопнулась, оставляя её в круглом пятнышке света от лампы.
Страх попытался с наскока забраться на плечи, но по ноге мазнул усатой мордой кот, и тот нехотя отступил. Спрятался в темном углу, куда не добирался свет лампы. Кровожадно притаился, поджидая момент. А Катя шла и деловито подсчитывала богатства, у которых больше нет хозяина. На месяц им хватало, они возьмут куда меньше половины.
В темноте Смоль пробыла совсем недолго – она оживленно растирала плесень на бумажке, содержимое которой не могла прочесть. Внутри мутно плескалась белесая жидкость, но ни ягод, ни фруктов там не наблюдалось. Заскребся у лестницы кот, пронзительно мяукнул, глядя на закрытый люк, она лишь вяло отмахнулась:
– Ожидайте, сударь, сейчас я осмотрюсь здесь как следует и выйдем.
Голосить от этого сударь не прекратил. На третьем кошачьим проклятии люк со скрипом открылся. Быстро и резко, чуть не слетел с петель. Не нужно было думать, чтобы понять кто приложил к нему богатырскую силушку. В темноту просунулась короткостриженая голова Славика и бесхитростно улыбнулась:
– Вот те на, а если б я домой не заскочил? Искали бы Катю долго и старательно.
– С чего бы? Люк вверх легко идет, он, конечно, тяжелый, но я бы вытянула.
Тот хмыкнул, повис на руках и качнувшись, спрыгнул на пол. Тут же матюкнулся и похромал к ней. Вот уж где видано, сила есть ума не надо. Смоль готова была поклясться, что услышала хруст его коленных чашек.
– Девочка, тебя кто-то бережно на крючок прикрыл. Подшутить, наверное, вздумал.
– Тут и думать долго не надо кто.
Он понимающе
– А это у нас что за радость? Смоль, ты наша спасительница, смотри, настоечки, самогоночка.
Интерес Кати к банкам тут же схлынул, фыркая, она зашагала обратно к солянкам и маринованным грибам, указывая на них с такой гордостью, с которой матерь показывает своё сверх меры умное дитя.
– Ты не на те полки смотришь, Слава.
– Обожаю я твою серьезность. Мне же больше достанется.
Он даже не оборачивается, с довольным пыхтением подхватывает светло-розовую трешку, которую Смоль приняла за вишневый компот, а по пути к люку загребает её второй рукой в объятия, вжимая носом в широкую грудь. Воздух перекрыло сразу, а парень звонко начмокивал её макушку, заканчивая гнусное дело, которое не завершил на улице ветер. Теперь абсолютно точно на голове у Смоль будет гнездо, расческа справится с ним нескоро. Возмущения звучали гнусаво, но очень искренне. Упираясь в плечи Елизарова, она попыталась оттолкнуть растроганную громаду мышц от себя.
– Вандал! Слава, дышать не могу!
Не известно, что произошло бы раньше: отпустил ее Вячеслав или она потеряла сознание от недостатка кислорода, но наверху зазвучал голос, заставивший его с блаженным вздохом разжать руку и начать подниматься по лестнице. На них выглядывали два лица. Одно Смоль с радостью б вовек не видела.
– Посмотри, Бестужев, она тебе уже изменяет. Стоило на день из виду упустить.
Саша проигнорировал, смерил Катю задумчивым взглядом и, подождав, пока Славик выскочит из люка, наклонился к ней:
– Погреб нашли? Молодцы. Давай руку.
Глава 6
К концу недели задание, которое казалось Катерине совсем несложным, начало напоминать трудновыполнимый квест. На каждом шагу встречались препятствия. Сначала их пребыванию в Козьих кочах воспротивилась погода – ветер рвал одежду и метал волосы в глаза. Впервые Смоль позавидовала толстым длинным косам деревенских красавиц – тугие, локон к локону, они не давали ни единого шанса местным ураганам их запутать. Она же потеряла свою четвертую резинку, осталась последняя – Катя бережно носила её на запястье, на случай, когда та действительно потребуется.
Этот злой колючий ветер согнал к одинокой деревне все тучи, которые блуждали у Уральских гор. Дождь хлестал немилосердно, лупил большими крупными каплями по отсыревшей крыше и окнам, мешал спать, думать, работать. Как бы смешно ни звучало, но про зонт не подумала даже Смоль. Её хлипкий городской дождевик не выдержал противостояния с шиповником, в который упала девушка, не удержавшись на скользкой от грязи дорожке.
Иногда непогода отступала – из-за туч выглядывало холодное, слабо греющее солнце. Но стоило студентам одеться полегче и выйти, прижимая к себе блокноты с заметками, оно трусливо ныряло за тучу. Где-то вдалеке многообещающе грохотал гром. Катя не любила грозы, не любила зловещие вспышки и разрывающий перепонки звук. В одинокой деревянной избе, стоящей на отшибе деревни у густого леса, в голову, как коварные крысы, лезли мысли: вдруг попадет шальная молния? Вдруг уронит ветром крышу? О существовании громоотводов здесь не знали, деревенские просто переносили работу на другую пору, а это уделяли совместным посиделкам за широким столом или на печи.