Змеиный клубок
Шрифт:
Когда она, утомленная долгим стоянием на ногах — в Москве, конечно, не только молодым дамам, но и старухам в метро места никто не уступал, — наконец-то выбралась из-под земли, то ей показалось, что найти эту самую палатку будет невозможно.
Огромная площадь была заставлена многими десятками, может быть, даже сотнями палаток. Народу было — тьма-тьмущая. Где тут искать? Спросить? Кто здесь сможет ответить? Кроме того, по рынку прогуливался ОМОН в серых беретах, в комбезах с Георгием Победоносцем на рукавах, с короткими автоматами и резиновым дубьем. Несколько граждан кавказской национальности
Митрохина представила себе на минуту: вдруг у кого-нибудь из стражей порядка появится намерение попросить ее предъявить паспорт. Припомнилась старинная, времен гражданской войны, песенка насчет «цыпленка жареного»: «Паспорта нету — гони монету! Монеты нет — садись в тюрьму!»
«Монета» в размере семисот тысяч, оставшихся после оплаты за поездку в кузове грузовика, у Галины была, но как давать взятки милиционерам, она не знала. К тому же могли и в рюкзачок заглянуть, и во внутренний карман куртки, а то, что там лежало, и той суммой, как у нее, пожалуй, не оплатишь.
Однако она омоновцев не заинтересовала. Мало ли всяких очкастых ходит! Пистолетик под просторной ветровкой не проглядывал, а «кобра», обложенная кассетами, из рюкзака не торчала. Кроме того, ОМОН нашел более достойное занятие: через проход между палатками на него вышли, на свою беду, три темноволосых скуластых дальневосточных мужика с большими сумками — не то китайцы, не то вьетнамцы — и тут же были остановлены для проверки и досмотра.
Так или иначе, но Митрохина с ОМОНом разошлась благополучно. После этого она довольно долго путешествовала по рядам палаток, пытаясь разыскать этот самый «Тузик». Отчего-то ей представилось, что палатка должна непременно иметь какое-то отношение к собакам. Поэтому она все время присматривалась к палаткам, где на витринах были выставлены всякие там корма вроде «Чаппи» или «Педигри Пал». Но никаких «Тузиков» среди них не было.
Наконец Галина не вытерпела и спросила у конопатой девахи-продавщицы в одной из палаток:
— Вы не знаете, где тут палатка «Тузик»?
— Не знаю, — зевнула та, — а зачем вам она?
— У меня там знакомый работает… — пробормотала Митрохина и поспешила отойти, потому что через заднюю дверь в палатку конопатой зашел какой-то мордастый мужичок и сказал со строгостью в голосе:
Вот у знакомого и спросили бы. А мы не справочное бюро!
Галина двинулась было дальше, но не прошла и пяти шагов, как ее кто-то ухватил за рукав.
Обернувшись, Митрохина увидела облезлого, помятого и крепко битого жизнью гражданина, который источал на полтора метра вокруг себя тухлый бомжовый запах.
Девушка, — прошепелявил он щербатым и до неприличия гнилым ртом, —
— Как это? — опешила Галина.
— Дайте десять тыщ. Я вам все покажу. Вы не смотрите, что я так плохо выгляжу. На самом деле я интеллигентный человек. Я диссидентом был. Это меня брежневские лагеря довели.
Конечно, Галина с жертвой брежневских репрессий общаться не захотела. Уж больно от него воняло и слишком часто он чесался. Но польза от его появления, как ни странно, все-таки была. Стараясь от него отвязаться, Галина свернула налево, в проход между палатками, и, пройдя с десяток шагов вдоль ряда, увидела небольшую вывесочку: «ТОО «Тузик». Никакого собачьего корма здесь не продавали, и вообще никаким боком это заведение с собачьей тематикой не связывалось. Торговала в «Тузике» темноволосая татарочка с очень милым улыбчивым личиком.
— Здравствуйте, — обратилась к ней Митрохина, — могу я видеть Владика?
— Владика? — переспросила продавщица. — А зачем он вам?
— А вам не все равно, девушка? — неожиданно окрысилась Митрохина. — Может, я его бывшая жена, которая за алиментами приехала?
— Извините, — смутилась девочка в палатке, — я ничего такого не хотела… Просто Владик еще не пришел. Минут через пятнадцать появится. Погуляйте где-нибудь или здесь подождите…
Ждать пришлось не пятнадцать минут, а минимум полчаса, но Владик все-таки появился. Он действительно был под метр девяносто ростом, светлокудрый и с бородой. Одет он был в кожаную куртку на «молнии», в руке нес «дипломат».
— Здравствуйте, — сказала Митрохина, когда бородач подошел к палатке. — Вы Владик?
— Допустим, — присматриваясь к Галине и, видимо, пытаясь сообразить, может ли она причинить серьезные неприятности, произнес Владик. — Что имеете сообщить?
— Вам привет от Чуголега…
— В смысле, от Олега Чугаева? — переспросил Владик. — Это интересно. Давайте в палатку зайдем.
Когда они прошли в палатку, Владик обратился к татарочке:
— Нюрсяня, ты свободна как ветер на целый час. У меня небольшая деловая встреча.
— О’кей. Тогда я схожу пообедаю.
Когда Нюрсяня покинула помещение, Владик задвинул окошечко стеклом, выставил табличку
«Обед» и указал Митрохиной на табуретку, освободившуюся от продавщицы:
— Присаживайтесь, не знаю, как вас звать-величать…
— Галя.
— Очень приятно. Так что там за привет?
Митрохина чуточку замешкалась. Она знала, что вроде бы все формальности соблюдены, а потому имеет полное право рассказывать Владику все, от и до, но все-таки ей чуточку было страшновато.
— Грустный это привет, — сказала она, — он на машине разбился. И, по-моему, очень серьезно.
— Насмерть? — На лице Владика появилась натуральная, какую не сыграешь, боль и досада.
— Нет, когда я уезжала, был жив. Но его шоферы повезли в больницу. Он мне велел ехать дальше и искать вас здесь.
— Догадываюсь, — мрачно сказал Владик и закурил. — С чем вы приехали?
— Вот с этими кассетами, — ответила Галина. — Они могут быть использованы как материал для следствия.
— Понятно. — Владик выдохнул струю дыма. — Значит, он все же собрал это на Пантюхова?