Змеиный клубок

Влодавец Леонид Игоревич

Получалось, будто собрались они в доме у Коровина с целью совместного распития. При этом, дескать, Коровин показал им найденный в лесу немецкий автомат и патроны, а сам пошел за новой бутылкой. В это время к дому подъехала какая-то иномарка и вышли люди, которые спрашивали Коровина. Старик Кусков, будучи в нетрезвом состоянии, открыл по ним огонь из немецкого автомата. К нему присоединилась гражданка Митрохина, которая произвела один выстрел из пистолета «ИМ», принадлежавшего ее покойному мужу на основании разрешения номер такой-то (это, как ни странно, была чистая правда, потому что пистолет, который она забрала у убитого Лехой Мосла, действительно раньше принадлежал Митрохину). В результате перестрелки трое граждан, приехавших на иномарке, были убиты, а трое тяжело ранены и задержаны

органами милиции.

С этих троих были тоже взятки гладки — все они, по жутко неудачному стечению обстоятельств, скончались. Самое занятное, что в категорию тяжелораненых угодил и тот бандит, которого мужики отходили колами. Хоть и лупили его здорово, по-серьезному, но все-таки не так, чтоб на убой. Если бы спросить каждого, кто молотил, били ли по голове, то ни один не припомнил бы. Тем не менее согласно экспертизе тот гражданин отдал Богу душу (если Богу, конечно) от кровоизлияния в мозг. Вообще-то до милицейской машины он сам дошел, и кровоподтеки у него были в основном на спине и заднице. Но тех, кто его дубасил, персонально определить не удалось. У всех было крутое алиби: кто водку пил с тремя друзьями, кто свинарник ремонтировал в темноте, опять же с друзьями, кто с танцев к моменту побоища еще не вернулся. Кого ни опрашивал участковый — все принимали участие только в тушении пожара. И прокуратура чего-то не очень упиралась. Наверно, Король Лир тоже какие-то шестерни подмазал, чтоб никаких лишних копошений в этом селе не происходило. Так что громкое дело не состоялось, и всех это устроило. Даже Барона. Он-то и позаботился, чтоб те трое, которые угодили в больницу, переселились в морг. Все равно такие кадры, которые не смогли вшестером старого деда одолеть, ему не годились, а в качестве подследственных были совершенно не нужны. Иномарка «Ниссан» принадлежала не «Гладиатору», а одному из трупов, оружие граждане использовали не служебное, а незаконно хранимое. Соответственно доказать, что скромный гражданин Антонов имел какое-то отношение к тем нехорошим мальчикам, которые в свободное от работы время катались по области с пистолетами и автоматами, не сумел бы никто. Тем более что откуда у них оружие взялось, было неясно. Дома у них, в облцентре, ничего не нашли. В «Гладиаторе», где прокуратура навела небольшой шмон, кроме гладкоствольных помповых ружей и служебных «Макаровых» с облегченным патроном, числившихся по вполне законной ведомости, тоже лишку не обнаружили. Может, они вообще эти самые пистолеты-автоматы где-нибудь на дороге нашли и везли сдавать в милицию, а бухой дедуля-ветеран, забыв, что война полета лет как кончилась, взял и расстрелял этих мальчиков ввиду своей общей ненависти к демократическим преобразованиям?

Придумывать можно было что хочешь — Кусков в морге ЦРБ лежал. В крови у него алкоголь присутствовал — пропустил за ужином пару стопочек. Легкая степень опьянения. А может, и средняя, если постараться. Вот и записали «лыко в строку». Насчет того, что первой прозвучала очередь из немецкого автомата — все слышали. В общем, выходило как по писаному — старик-учитель от большой тоски по Советской власти терроризмом занялся. Слава Богу, что помер, а то загремел бы по 102-й. А так — на нет и суда нет.

Хоронить Ивана Петровича никто не приехал.

Сын у него совсем молодым в Чехословакии погиб. Дочка, которая по стопам отца пошла и на преподавательницу иностранного выучилась, за какого-то иностранца замуж вышла и давным-давно где-то за границей жила. Братья и сестра поумирали раньше. Так что вопрос с погребением организовывали сами, общественным способом. Ванька Ерохин на своем грузовике съездил в ЦРБ под руководством участкового Пономарева. Гроб соорудил за две бутылки самогона старичок-столяр, ровесник Кускова. Земля на кладбище пока еще ничего не стоила, а выкопать могилку за бесплатно смогли Ванька с Севкой. Был бы Леха в наличии, и ему бы дело нашлось.

Про Леху в деревне все это время почти не вспоминали. Участковый утверждал, будто его в облцентре засадили в СИЗО, и он под следствием находится по делу об убийстве. Ирка Буркина, которой Леха обмолвился сгоряча насчет того, что «троих порешил», в это дело верила, Севка — нет.

Севка вернулся

в деревню буквально на следующее утро после побоища. Вернулся сам не свой и о том, где был и что делал, молчал как рыба. Даже Ирке всего не рассказывал. Стыдился и боялся.

Стыдно ему было оттого, что он тогда, с похмелья, очертя голову понесся в город на мотоцикле. Ни Леху не подождав, ни подумав как следует, хотя накануне они много поразмышляли насчет тех опасностей, которые могут в этом деле встретиться. Сдурел Всеволод Петрович, денег захотелось. Нет, конечно, до такого, чтоб самому всю награду, обещанную за сведения о Митрохине, получить и с Лехой не поделиться, Севка еще не дошел. Он даже убеждал себя, правда, уже после дела, что хотел все поровну. Наверно, если б он об этом Лехе рассказал, тот бы поверил. Но самому себе не соврешь. Тогда, когда он гнал своего «ижика» по шоссе к городу, ему казалось вполне справедливым, ежели он поделится с Лехой по принципу один к двум. Дадут, скажем, полтора «лимона», значит, себе — «лимон», а Лехе половину. В конце концов он ездил, горючее жег, рисковал — справедливо? А Леха отоспался, ничего такого, дома посидел — и пол-«лимона» ему хватит.

Тогда в городе Севка притормозил у первого киоска, наменял жетонов для телефона-автомата, нашел работающую будку и набрал 34-56-70. Порадовало, что ответил немного сонный женский голосок.

— Алло!

— Это по поводу Митрохина, — волнуясь, заговорил Севка. — Тут по телевизору объявляли… Я его паспорт нашел.

— Подождите, — сказала женщина. Через минуту подошел мужик и спросил так вежливо и культурно:

— Простите, как ваше имя-отчество?

— Всеволод Петрович.

— Всеволод Петрович, вы, как я понял, из автомата звоните?

— Да, — подтвердил Севка.

— Скажите, вам удобнее к нам подъехать или, наоборот, нас подождать?

Севка стоял на хорошей, большой прохожей и проезжей улице, сохранившей имя Кирова, в тридцати шагах от него милицейский «жигуль» располагался и пара сержантов с автоматами приглядывала:

Не пройдет ли какой-нибудь мужик, на кавказца похожий? Само собой, что лучше уж тут разговаривать, чем ехать куда-то.

В общем, он сказал:

— Я тут, на улице Кирова, около дома номер семь.

— Как вас узнать?

— Серая куртка, желтый шлем. Я с мотоциклом.

— Все ясно, минут через двадцать подъеду.

Точно, через двадцать минут к Севке, курившему около урны рядом с мотоциклом, подкатил «Ниссан». Тот самый, наверно, что потом сгорел перед Лехиным домом. Из него вышел молодой человек в очках, в зеленом плаще нараспашку и красном пиджаке при черных брюках. Типичный такой «новорусский», но явно не костолом.

— Это не вы насчет паспорта Митрохина? — тут же определив Севку, улыбнулся этот приехавший.

— Я, — ответил тот.

— Еще раз здравствуйте, Всеволод Петрович. Меня зовут Коля. Паспорт при вас?

— Вы, Николай, не знаю, как по отчеству, — набрался наглости Севка, — насчет вознаграждения по телевизору объявляли. Как, надеяться можно?

— Какая сумма вас устроит? — попросту спросил Коля.

Отчего-то Севка не ожидал, что ему предложат свою цену назначить. Даже язык присох на пару секунд. Но все-таки сумел собраться и выпалил:

— Три. Три миллиона.

— Паспорт покажите, — попросил Коля. Севка показал то, что у него было, то есть паспорт без корочек, вкладыша «Россия» и страничек с 11 — й по 14-ю. Коля поглядел и сказал совершенно спокойно:

— У меня деньги в машине. Сумма большая, так что лучше будет, если я ее вам там передам. Согласны?

И Севка следом за Колей подошел к «Ниссану». Тот залез в джип, где сидели шофер и еще один паренек. Сперва Севка остановился у открытой двери автомобиля и решил подождать. Но потом, когда увидел, что Коля взял лежащую на сиденье сумочку-визитку, открыл «молнию» и вытащил от гуда пухлую пачку стотысячных купюр, осторожность от него ушла. И когда Коля, ловко отсчитав тридцать бумажек, подал их Севе на вытянутой руке, сказав: «Получите!», Севка, нагнувшись, всунулся в салон. Тут-то он и получил. Только не деньги, а хороший, накрепко вырубающий удар по шее. Сцапали за руку, резко вдернули в машину и оглоушили. Вот и весь расчет.