Змеиный клубок

Влодавец Леонид Игоревич

— Будут, будут, — пообещал Могилевский. —

И очень хорошо будут работать.

— Интересно, в какой же сфере?

— В самой прибыльной, дорогой Павел Васильевич.

— Догадываюсь…

— Слушайте, какая вам разница? Если вам хочется делать колбасу и сосиски — делайте. Если у вас нет других идей, можете бороться на рынке с европейским товаром и мучиться с реализацией. А тут будет чистая, надежная и большая прибыль. И будьте покойны — вас никто о ней не спросит.

— Даже если она, к примеру, от рэкета и наркоты?

— Вас, Павел Васильевич, мучает болезненная подозрительность. С чего вам пришла в голову такая фантазия? — это произнес уже Пантюхов.

— Потому что здесь, на нашем совещании, — сказал Лутков, — я вижу представителей таких кругов, которые занимаются не самым чистым бизнесом.

— Может, и фамилии назовете, уважаемый? — спросил Меманишвили.

— Нет,

побоюсь пока, — ответил Лутков со злой улыбочкой.

После этого он встал из-за стола и вышел из кабинета.

— Дурак, — констатировал Могилевский. — Честный дурак.

— Не стоит беспокоиться, — сказал Пантюхов, — проблемы в этом не будет. У вас другое мнение, Мераб Шалвович?

Тут картинка сменилась. Вновь появилось крупноформатное изображение Луткова, и Леха за кадром сообщил:

— Лутков Павел Васильевич был застрелен из пистолета «ТТ» 27 октября 1991 года в трех шагах от двери собственной квартиры. В результате вышеупомянутого совещания в области создана устойчивая политико-коммерческо-типа криминальная структура. Сейчас она контролирует практически все банковские операции в области, примерно девяносто процентов коммерческих сделок, весь строительный бизнес и все мелкооптовые рынки. Из участников упомянутого совещания в живых остались Пантюхов, Антонов и Сурков.

Мераб Меманишвили убит снайперским выстрелом во дворе своего особняка 12 мая 1993 года.

Оскар Могилевский погиб в автомобильной катастрофе на шоссе Москва — Симферополь 5 июля 1993 года.

Анатолий Царев умер от пищевого отравления 23 сентября 1994 года.

Сергей Митрохин погиб от случайного выстрела 10 сентября 1995 года.

После этого мартиролога, сопровождавшегося показом портретов покойных, на экране опять возник Леха.

— Запись, фрагмент которой вы видели, сделал сотрудник бывшего КГБ капитан Чугаев. Скрытая камера и микрофоны были установлены в кабинете Пантюхова в июле 1991 года. Запись осуществлялась на видеомагнитофон, установленный в здании КГБ. Приказ снять наблюдение Чугаев получил 22 августа 1991 года, но по собственной инициативе продолжал вести записи. В ноябре 1991 года Чугаев пытался шантажировать Пантюхова, предложив ему приобрести записи, сделанные в кабинете, за пять тысяч долларов. Однако после долгих переговоров через посредников Чугаев был вычислен и исчез. Соответственно должны были исчезнуть и кассеты с записями. Каким образом сохранилась эта и ряд еще более интересных с точки зрения правосудия записей, похитители не сообщают, но готовы предоставить их в распоряжение правоохранительных органов.

Леха на экране хлебнул еще пепси-колы и продолжал:

— Второе требование похитителей следующее: сформировать в области независимую комиссию с привлечением международных экспертов для проверки законности приватизации государственного имущества. Прежде всего — наиболее крупных предприятий, недвижимости жилого фонда облцентра, торговых баз, крупнейших магазинов,

— Ну, наглецы! — вырвалось у кого-то из тех, кто это слушал.

— По предварительным данным, — прозвучало из уст Лехи, — стоимость приватизированного имущества для избранного круга лиц была занижена примерно на два порядка. То есть из каждых ста рублей реальной стоимости приватизированных объектов лишь один поступал в казну. Вместе с тем средняя сумма взяток, получаемых чиновниками, за приватизацию предприятий лицами, не входящими в избранный круг, колебалась от десяти до ста тысяч долларов.

— Никто еще не умер со страху? Валерьянки хватает? — осклабился Пантюхов, воспользовавшись небольшой паузой на экране.

— Третье, — произнес Леха. — Похитители требуют проведения тщательной проверки доходов и расходов, а также размеров собственности, которыми владеют главные должностные лица области. Это требование тесно связано с предыдущим, так как взятки берутся не только за право приватизации, но и за любые операции по оформлению разрешений, лицензий и так далее. Полно случаев, когда за взятки уничтожались или переоформлялись в нужном направлении государственные документы, прекращались уголовные дела…

— Привет прокуратуре! — улыбнувшись, Пантюхов помахал ручкой облпрокурору, у которого на лице промелькнуло нешуточное беспокойство.

— Четвертое условие — немедленное очищение областной милиции и прокуратуры от агентов орг-преступных организаций. В области в настоящее время активно действует четырнадцать криминальных группировок. Каждая из них имеет определенную территорию, но при этом деятельность их явно координирована. В последнее время лишь группа Михаила Коновалова по кличке Коленвал проявляла явную независимость.

Но Коновалов 10 сентября 1995 года был убит, после чего ее активность за пределами «законной территории» прекратилась. Есть агентурные данные, что все группировки замкнуты на единый руководящий центр, возглавляемый неким Паном. Именно он определяет размеры выплат в областной общак, границы территорий, выделенных для каждой из группировок, является главным арбитром по спорным вопросам. При этом известно, что Пан не является ни вором в законе, ни авторитетом в уголовном понимании этого слова. Более того, из четырех воров в законе, находившихся на территории области к январю нынешнего года, сейчас не осталось ни одного. Один из них был расстрелян из автомата в личном «Вольво», другой при сомнительных обстоятельствах умер от сердечной недостаточности, двое остальных выехали за рубеж. Вместе с тем за последние полтора года ни один сколько-нибудь значительный представитель криминального мира не был арестован. Это свидетельствует о том, что правоохранительные органы сотрудничают с теми, против кого призваны бороться. Что же касается таинственного Пана, то в нем легко угадывается господин Пантюхов.

— Прелестно! — ухмыльнулся Георгий Петрович. — Пинкертоны!

— Таковы основные условия освобождения Ольги Пантюховой, ее домработницы и моего тоже. Если они не будут выполнены, то похитители найдут способ показать эту кассету и по общероссийским каналам ТВ. Более того, они обещают продемонстрировать передачу подобную этой с участием Ольги Пантюховой. Спасибо за внимание!

Георгий Петрович выключил запись и сказал:

— Всем ясно, что с нами начала работать серьезная сила. Я не очень надеюсь обнаружить этих гавриков в Додонове. Но на след там напасть можно. Можно попробовать вычислить наших «лучших друзей» здесь, на месте. Правда, есть серьезные опасения, что эта пакость идет не из области, а из Москвы. У нас там есть прикрытие, есть нужные люди, но немало и таких, которые хотят, чтобы в этом кабинете заседали другие люди. Пока влияние первых посильнее. Однако там, в Москве, наверху, все очень сложно. Республики с полумиллионным населением хотят двусторонние договора с правительством иметь, а области, где по пять-шесть миллионов живет, говорят: чем мы хуже? Но не все. Одни хотят побольше самостоятельности, чтоб поменьше Москве давать и побольше в родном субъекте оставлять. Другие, наоборот, хотят, чтоб Москва их из соски кормила. Самое странное, что Москва сама не знает, что для нее лучше. С одной стороны, область-донор — это хорошо. Но чем лучше у нее дела и чем больше тамошний хозяин чувствует, что Центр от пего зависит, тем больше привилегий себе требует. Область-нахлебник — удобнее, когда речь идет о поддержке курса, но очень неприятно, что она только просит и просит, а взять с нее нечего. Мы сейчас — ни то, ни се. Сами знаете, что мы в Центр кое-что даем, но мало. Для Москвы очень важно, чтобы мы хоть что-то давали, поэтому она сейчас это терпит. Но если найдется некто, который сможет пообещать больше и при этом еще нашуметь в наш адрес… В общем, тогда будет плохо.

Пантюхов внимательно поглядел на лица людей.

Своих людей. Или тех, кого он только считал своими. Вот основная головная боль текущего момента.

Предательство — дело вполне обычное. Всякий с удовольствием идет за тобой, когда тебе рукоплещут, когда ты силен, умен и прекрасно выглядишь. Когда ты оплеван, ослабел, умственно устал и смотришься похуже, начинается время колебаний. Хорошая проверка на вшивость!

Тем не менее надо еще раз напомнить им, что все они — шакалы и гиены, которые кормились львиными объедками.

— Я понимаю, что сейчас многие из вас начнут проявлять волнение. У одних это будет проявляться в нервозности на работе или в семье, у других — в неуверенности при принятии решений, а вот насчет третьих… Надо думать, третьих не будет. В принципе, самое главное — сознавать, что у нас сейчас нет альтернативы, кроме как выдерживать согласованный курс. Неприятно, но факт: в случае, если силы, организовавшие вышепоказанную провокацию, добьются тех целей, которые поставили перед собой, то все мы — подчеркиваю, все абсолютно — попадем в очень сложное положение. При особо удачном стечении обстоятельств нас просто перестреляют, не доводя дело до суда. Каждый из вас должен понимать: его терпят лишь потому, что он облечен властью и от него будет зависеть, когда и с какой визой появится нужная бумажка. Как только это перестанет от нас зависеть, с нами никто не будет считаться. Все, кто числился друзьями, не одолжат даже полушки. А те, кто боялся, будут в морду плевать. Поэтому наша задача одна: отстоять себя в области и защищаться, даже если в Москве все сложится не в нашу пользу.