Змеиный князь

Ол

– Что же они едят? – полюбопытствовал Морквард.

– Они охотятся на животных. Крестьяне приносят им муку, фрукты и овощи.

– Эти смелые люди слишком наивны – заметил Мал. – Под видом путешественника лазутчики могут привести воинов, и пчелиный рой будет истреблен одним ударом руки в железной перчатке.

– Мал, ты не первый, кому эта мысль приходит в голову. Прежде, чем раздавить врага железной перчаткой, его нужно поймать. Пока это никому не удавалось. Те, кто приходил сюда с мечом в руке, погибал от камней и стрел. В горах можно идти назад или вперед. Тебе некуда

прятаться, когда стрелы и камни сыплются с неба. В горы нельзя войти незамеченным: повсюду дозорные. Здесь никто не желает, чтобы его застали врасплох. О нашем появлении, не сомневайтесь, тоже успели известить.

Из пещеры пробивался неяркий свет. Он исходил от пламени костра, разведенного под кипящим котлом на каменном полу. Вокруг него сидели люди, лица которых были скрыты в полумраке.

– Мир вам! – обратился к ним Хуфтор.

– Добро пожаловать, Хирхуф! Ты привел своих людей как раз к вечерней трапезе.

Пилигримы расселись вокруг костра. Хуфтор достал из сумки абидосские хлеба и преподнес их горцам. Те с благодарностью и достоинством приняли дар проводника. Из котла они ножами по очереди достали куски мяса, сначала предложив рядом сидящему гостю, а потом позаботившись о себе. Оцеано и Илин отказались принять пищу горцев, а Мал с удовольствием отведал вареную козлятину с хлебом, запив ее хмельным пшеничным напитком. Возле костра было сухо и тепло. Огонь подпитывался воздухом, поступающим из отверстия, пробитого в каменной толще. Насытившись, принц заснул вместе со всеми прямо у костра.

На следующий день, к тому времени, когда солнце достигло зенита, пилигримы выбрались из горного ущелья, и Хуфтор объявил стоянку. Мал почувствовал присутствие Лесного воина и поскакал вперед. Призрак не заставил себя ждать, появившись в привычном образе старика. Мал спешился и подошел к нему:

– У тебя была своя Маргарита? – Мал начал без предисловий – каждое мгновение было на счету.

– Да

– Ты нашел ее?

– Нет.

– Ты знал, что Маргариты нет в Абидосе?

– Да.

– Почему ты не предупредил меня?

– Тебе нужен меч Рамзеса…

Это были последние слова призрака.

В следующий раз он появился уже без лица и с полупрозрачным телом. Лесной воин неотступно следовал за пилигримами, скачущими по степной дороге, и Илин, будучи единственной, кто не встречалась с призраком, нисколько ему не удивлялась. Позади пилигримов оставалась пустошь. Трава, зеленеющая на пути всадников, истлевала после того, как над ней пролетал Пустынный дух.

– Твой путь принадлежит только тебе! – крикнул ему Мал. – Мне незачем по нему идти. Я найду Маргариту. Ты слышишь меня?

Лед мелкими осколками взорвался в голове с такой силой, что Мал едва удержался в седле, но разум не покинул его. Послышалось конское ржание. Мимо пробежали оседланные лошади. Дорогу пилигримам преградили мертвые человеческие тела. Несколько десятков сельджуков лежали вокруг семи мужчин в льняных набедренных повязках и кожаных доспехах. Мал узнал в них воинов абидосского храма. В надежде обнаружить признаки жизни он подошел поближе. Египтянин, возле которого лежало больше всего убитых сельджуков, в каждой

руке держал по мечу.

– Хотел бы я видеть этот поединок, – сказал Верн.

Мал оглянулся: капитан и Илин хранили молчание, а Хуфтор стоял возле трупа, сжимающего меч в темно-зеленых ножнах.

– Это хепеш – меч фараона Рамзеса. Тот, кто владеет им, не знает поражений. Сельджуки выкрали меч из Абидоса и поплатились за это.

– Мы должны вернуть проклятое оружие. Верн, возьми меч и скачи в Абидос, – взволнованно приказал Мал.

– Там его ждет смерть, – предупредил Хуфтор. – На прикосновение к святыням Абидоса наложен запрет. Тот, кто его нарушает, лишается жизни.

Мал посмотрел вопросительно на капитана.

– Этот меч предназначен тебе, – сказал он.

Мал испытывал к мечу в темно-зеленых ножнах непреодолимое отвращение:

– Пусть он останется здесь.

После полудня лошади всё чаще склонялись к одиночным ячменным колосьям. Они останавливались возле пшеничных островков и отказывались ехать дальше, пока не съедали все колоски до одного. После очередной остановки Хуфтор сошел с коня и взял его за поводья:

– Сегодня мы больше не поедем на лошадях!

– Это еще почему? – возмутился Морквард.

– Я объявляю Лошадиный день!

У всех, кроме Моркварда, эти слова вызвали улыбку.

– В этот день мы отдадим дань уважения лошадям. Для тех, кто странствует между городами и странами, нельзя найти лучших помощников. Они сокращают расстояния и берегут наши силы. Один день в году и мы должны дать им отдых в пути. Здесь растет очень редкий для Египта ячмень. Пусть они едят его, сколько захотят. Он укрепит их силы. А вечером мы угостим наших лошадей верблюжьим молоком.

Пилигримы остановились на привал, распрягли лошадей и отпустили их на пастбище. Мал сорвал колос и попробовал зерна дикого ячменя. Они оказались сладкими на вкус.

– Праздник принесли на Восток франки, – продолжил Хуфтор, снимая поклажу с верблюдов. – Если этот день приходится на время войны, то они объявляют перемирие и предаются веселью, а бедуины состязаются в искусстве верховой езды. На кол вешается обруч, а лошадь вместе с всадником должна перескочить через него. Тот, кому это не удается, поднимается на смех. Победителям же достаются награды и почет. Состязания определяют не только лучших наездников, но и лошадей. Лошадь-победитель получает право продолжить род. Мне не раз приходилось слышать, что лошади бедуинов могут обогнать кого угодно, но никогда и никому не позволят обойти себя.

– Если ты признаешь, что Лошадиный день принадлежит чужой традиции, то почему же ты ей следуешь? – спросил Мал.

– Как бедуин я чту традиции предков, а как философ изучаю обычаи других народов. Если я нахожу какую-либо традицию разумной, то почему бы мне не перенять ее? В Лошадиный день мы отдаем дань уважения тем, кому многим обязаны. Коран заповедал в первую очередь заботиться о пропитании лошадей, а потом о детях. Пророк говорил, что злой дух не отважится проникнуть в тот шатер, где стоит чистокровный скакун, но ангел ниспускается к нему каждую ночь, целует в лоб и благословляет хозяина.