Змей Рая
Шрифт:
По всей длине от Чандни Чоук отходят в стороны сотни переулков, настолько узких, что балконы стоящих друг напротив друга зданий соприкасаются. Щели лестничных проходов ведут внутрь домов, по ночам тут и там зажигаются красные огоньки, и в целом атмосфера будто опиумная, полная загадок и странного возбуждения. Тамошние деревья высажены прямо посреди улиц, их ветви и корни врастают в дома. Повсюду бродят коровы, беспрепятственно входя в помещения, в результате многие ступени оказываются вымазаны мочой и испражнениями. Неожиданно в глаза бросится веранда с искусным серебряным узором: часть старого, давно заброшенного дворца. За ним стоит храм джайнов, и там заметишь ребенка, усеянного рубинами и изумрудами — его привел отец, знаменитый ювелир. Изнутри стен храма не видно за пожертвованиями верующих: живописными миниатюрами и массивными золотыми реликвиями. Воздух
На другой улице всегда столпотворение — она живет торговлей индийскими специями. Специи громоздятся здесь в открытых корзинах вдоль всей улицы, и ароматы гвоздики и перца, корицы и бетеля странным образом смешиваются с запахами людских толп, проходящих по узкой улочке.
Порой по кварталу проходят свадебные процессии. Жених, верхом на лошади, изукрашенной медными орнаментами и усыпанной цветами — будто сам Пан, переодетый в тюрбан и старинную парчовую мантию. Рядом с ним обязательно сидит мальчик, а вокруг шагают музыканты и факелоносцы. Процессию возглавляют танцоры, пляшущие с мечами или изображающие драку на длинных шестах. Кортеж часто останавливается, и музыканты выдувают те кисло–сладкие мелодии Востока, в которых словно выражается вся суть индийской музыкальности. Временами кажется, что жениху понадобятся годы, чтобы достичь порога невесты, но это никого не волнует и вовсе не имеет никакого отношения к происходящему. Ведь такое шествие — символ души, путешествующей сквозь многочисленные воплощения ко встрече с другой душой. Позже (намного позже!) свадьба будет освящена ведическим огнем, как предписывает арийский ритуал. Жених и невеста будут виться вокруг этого огня, как веками вращались вокруг него звезды и Земля. Случайных прохожих приглашают принять участие в процессии и присутствовать на самой свадьбе и торжественном пиру, и неважно даже, если он совсем чужой иностранец.
Особое очарование этому кварталу придает разноцветье торговых лавок. Здесь можно купить что угодно: разнообразные музыкальные инструменты, изображения Кришны, Рамы, Ганди и Неру в кричащих и вульгарных цветах, которые при этом не кажутся абсурдными — удивительным образом достигается общая гармония. Большим успехом пользуются цветочные лавки, где можно найти гирлянды жасминов и роз — их носят жрецы, а женщины заплетают в волосы. В знак почтения их подносят к святилищу Махатмы Ганди; такие букеты бывают разных цветов: желтые, оранжевые, красные, белые и голубые. Цветочными ароматами пропитана вся улица. Где–то неподалеку можно купить цветные мелки, нужные для того, чтобы рисовать магические круги при входах в храмы и дома. Мелками из сандалового дерева подкрашивают глаза и рога коровам, а женщинам рисуют маленькие точки на лбах — между бровей, где они символизируют открытие третьего глаза, глаза Змея.
В парфюмерных лавках всегда большой запас сандаловых палочек и благовоний, которые здесь, в Старом Дели, жгут почти повсеместно. Имеются дюжины индийских духов: уложенных в коробки стеклянных пузырьков — но для западного обоняния они непереносимы из–за пронзительной, приторной сладости. Как говорят, эти древние духи изобретены королевой могулов Нур Джахан (что значит «Светоч Мира»), женой императора Джахангира. Здесь можно купить и особые красные мелки, которыми танцоры красят ступни и кисти рук; этими же ароматными мелками невесты красят шеи, соски и половые органы. Они называются хинна, их тяжелый и темный аромат пронизывает чувства и дурманит душу. Считается, что особенно сильными они становятся в пору муссонов. Еще говорят, что те, кто использует эти мелки, преодолевают время — делая два шага в этом мире, они проходят еще один, третий, в другом. Поэтому тот, кто воспользуется этими мелками, в любовных ласках может пробовать всё что угодно — его душа не запятнается, а наслаждение утроится. Это символ любовников, знавших друг о друге сквозь необъятные дали, а встретившись, сумевших закрыть глаза и дотянуться к четвертому измерению.
На большинстве улиц найдутся лавки, источающие запахи кухни. Прохожие могут подкрепиться здесь, просто присев на тротуар. Тогда капли сладких сиропов и плавленого желтого сахара падают на мостовую и смешиваются с жеванными листьями бетеля, которыми здешние жители плюют на стены и тротуары, пачкая их алыми пятнами, похожими на кровь туберкулезных больных.
Есть и отдельный квартал проституток, где эти нездоровые женщины обитают в комнатушках, напоминающих тесные клетки. Здесь они ожидают посетителей, не придавая никакого значения ни грязным занавесям, ни взглядам малых
В другом месте расположен магометанский квартал, процветавший до разделения Индии. Улицы здесь также узки, веранды домов изукрашены очень причудливо, а дворики вымощены крашеной плиткой и мрамором. Квартал до сих пор населяют торговцы коврами: перед особо ценными клиентами они расстилают великолепные кашмирские и персидские килимы. А здешних женщин, разумеется, чужаки не видят никогда: они подчиняются предписаниям пурда и выходят на улицу, лишь закутавшись с ног до головы, так что делаются похожими на ожившие мумии. Они оставляют лишь небольшое отверстие для глаз, забранное полупрозрачной тканью, а в остальном полностью сокрыты от взглядов. И даже в самый ужасающий летний зной они не могут показаться на улице в другом виде. Однажды я случайно увидел, как одна из этих женщин, отчаявшись, на миг отбросила накидку, чтобы глотнуть воздуха — ее грязное от пота лицо было бледным и истощенным духотой. И только глазам дозволялось выглядывать из внутренней тьмы.
Я часто отправлялся пообедать в обществе этих торговцев и оставался побеседовать с ними, полулежа на богатых коврах и наслаждаясь магометанскими кушаньями, традиционными для Кашмира и Персии. А усевшись и скрестив ноги, я часами смаковал афганский чай, пользуясь их гостеприимством. Эти расторопные купцы — превосходные джентльмены.
Подле Красного Форта в Старом Дели располагается знаменитый индийский ресторан Моти Махал, что значит «Дворец жемчуга» — здесь подают цыплят–тандури. Они приготовляются в красном соусе, кислом и остром, а их запах в чём–то подобен аромату хинны. Готовят их голые демоны: согнувшись над огненной дырой в полу, они огромными щипцами хватают сочащихся соусом цыплят и швыряют на раскаленные угли — получается, будто цыплята эти приготовлены в аду самим дьяволом, и приходят в наш мир не раньше, чем отбудут свой срок в преисподней. Их плоть становится мягкой и расслабленной, как и плоть всякого существа, утратившего душу, и, как большинство бездушных вещей, они вкусны и легко усваиваются. В целом, вся кухня похожа на средневековую цеховую печь, или на дантовский Ад. Даже в безжалостный зной мая или июня повара остаются при своих кострах — наверное, правда то, что минус на минус дает плюс. Но ведь дьявол в любом случае только расхохотался бы над индийской жарой. Правоверный же хинду никогда не станет есть мяса; потому он испытывает отвращение к изобретению магометан: цыплятам–тандури.
На тротуарах вокруг ресторана всегда собираются заклинатели змей. Под пронзительные звуки флейт послушные кобры сонно качают головами. Иногда затевается сражение змеи и мангусты — всегда собирая толпу любопытных, несмотря на то, что победа мангусты предопределена. Схватив челюстями голову кобры, мангуста упорно сжимает ее, пока на землю проливается ручеек крови. Это зрелище служит нам уроком — всем, вовлеченным в подобные сражения: стекая на землю, кровь принимает форму и очертания змеи. А после заклинатель всеми своими змеями обвязывает шею, будто шалями или шарфами, и уходит прочь, в какое–нибудь новое место.
Квартал знаменит и собранием обитающих здесь странных созданий: они носят женские одежды, тесные блузки и сари, и, распустив длинные волосы, ходят по двое или трое семенящей походкой. Принято думать, будто они бесполые, но на самом деле это мужчины. Будучи музыкантами, они носят на лентах вокруг шей барабаны и тамбурины, есть у них еще флейты и колокольцы. У некоторых под шелковыми блузами видны выпуклости накладных грудей. Их присутствие не вызывает беспокойства, и они вольны идти, куда вздумается. Конечно, на них смотрят с некоторым любопытством, а часто даже с почтением. Трудно описать взгляд этих существ: некая циничная гордость в нём образует странный контраст с мягкими, колыхающимися движениями конечностей.
Каждый год в конце октября по Чандни Чоук проходят торжественные процессии Рамы, знаменуя его победу над демоном Раваной. В Дели, так же, как и в любом городе Индии, на площадях разыгрываются сцены из Рамаяны. Такие представления сопровождаются музыкой и танцами, в которых каждое движение выступающих актеров своей медлительностью больше напоминает богослужение: они будто вновь воплощают в жизнь какой–то легендарный сон. Эти выступления во многом похожи на постановки о житии святых в средневековой Европе. В обрамлении старинных песен вновь пересказывается древняя история, а после, завершая великое празднество, на переполненных площадях полыхают огромные чучела Раваны и его приспешников. Этот обряд во всём подобен традиционному сожжению Иуды.