Знак Истинного Пути
Шрифт:
Бабкин помнил, что Бобров, по его словам, во время убийства слушал радио — литературные чтения. Однако одного утверждения деда для алиби маловато. Сыщик заготовил много вопросов, но сейчас, глядя на старика, не знал, с какой стороны к нему подступиться.
— Хватит молчать, — прервал его размышления Сергей Кириллович. — Садись за стол. Ты, поди, хочешь узнать, не я ли эту дрянь прикончил?
Бабкину ничего не оставалось, как кивнуть.
— Ну так я тебе скажу, — продолжал старик. — Нет, не я. Если б я решил ее жизни лишить, мне бы веревка
И для убедительности он покрутил перед носом Сергея ладонями. Мельком глянув, Бабкин отметил, что руки у Боброва для его возраста неожиданно крепкие.
— А волосы вы бы ей тоже обстригли? — спросил он.
— Какие волосы? — прищурился старик. — Это ты к чему?
— Ну, ведь у Илоны Ветровой волосы были обрезаны. А сверху на них ножницы бросили.
На лице Боброва отразилось неподдельное изумление. Секунду он, широко открыв глаза, смотрел на Бабкина, а потом переспросил:
— Обрезаны? Кому ж понадобилось над трупом такое паскудство учинять? Может, ее и того… насиловали после смерти? Всякие люди есть…
Бабкин помотал головой. Он знал, что Илону после смерти не насиловали. У нее вообще не было сексуальных контактов в день убийства.
— Вот же непотребство какое… — бормотал себе под нос старик. — Ну ладно, прикончил гадину, так зачем глумиться-то? Не понимаю…
Глядя на него, Сергей вдруг отчетливо понял, что Бобров говорит правду. Он не убивал девушку. И он действительно поражен известием об отрезанных волосах. Именно его реакция больше, чем все остальное, убедила Бабкина в том, что он ищет не там. Детектив быстро попрощался и собирался уже уходить, но перед самой дверью обернулся и заговорил несколько неуверенно:
— Сергей Кириллович, я понимаю, что это не мое дело… но я хотел у вас кое-что спросить…
— Так спрашивай, трепотню не разводи, — приказал старик.
— Где вас Евгения Генриховна встретила? Тогда, пять лет назад?
Старик оскалил желтоватые зубы в усмешке.
— А, товарищ милицейский работник, тебе уже напели в оба уха. А вот и скажу. Почему бы и не сказать? Домой она ко мне приехала, там и встретила. А все остальное — не твоего ума дело.
Бабкин кивнул в подтверждение своим мыслям и спустился по ступенькам. Надо было возвращаться в особняк.
Мальчик Жора наблюдал из окна, как детектив, похожий на медведя, топает по двору к дверям, и быстро обдумывал ситуацию. Вряд ли сыщик выйдет на то, что его не касается, но исключать такой ситуации нельзя. Пожалуй, для него лучше всего говорить правду — мужик, похоже, не дурак, хотя при необходимости Жора его переиграет в два счета. Если уж Гольциху ему удалось…
На этом месте Жориных размышлений раздался стук в дверь, и ему пришлось отвлечься. Пришел Бабкин.
Убедившись, что алиби у Жоры нет, Сергей поинтересовался:
— Скажите, вы знали об отношениях Бобровых и Илоны Ветровой?
— Вы имеете в виду, знал ли я о том, что Илона и Игорь Сергеевич вступали в половую связь? — поднял брови секретарь. —
— И его супруга?
— Алла Дмитриевна? Разумеется. По-моему, между господином Бобровым и Илоной все было довольно прозрачно. Но вообще-то говоря, мне не хотелось бы заниматься сплетнями.
«Не хотелось бы, как же! — хмыкнул про себя Сергей, поглядывая на вроде бы невозмутимого парня. — Да тебя хлебом не корми, дай только изложить все гадости, которые ты знаешь, и показать свою осведомленность. С какой бы стороны парнишку ухватить?»
Попытки «ухватить» Мальчика Жору Бабкин предпринимал следующие пятнадцать минут и к концу раунда вынужден был признать полную Жорину победу. Секретарь уворачивался, как намыленный уж. Он признался, что пару раз спал с Илоной, но ничего больше Сергей вытащить из него не смог. Жора всячески подчеркивал, что исполняет лишь функции секретаря и в делах Евгении Генриховны разбирается хорошо, а вот в отношениях семьи Гольц — плохо. Но когда Бабкин, отчаявшись, начал задавать вопросы об Ольге Степановне, поварихе и по совместительству няне, Жора слегка замялся.
— Знаете, мы с ней общаемся постольку поскольку. Ну, вы меня понимаете… Поэтому я о ней ничего сказать не могу.
— А об ее отношениях с Илоной? — спросил Бабкин.
Секретарь немного помолчал, потом очень серьезно произнес:
— Мне не хотелось бы вам о них рассказывать, потому что, во-первых, я хорошо отношусь к Ольге Степановне, а во-вторых, я уверен, что это ерунда, не имеющая никакого отношения к делу.
— Вы все-таки расскажите, — посоветовал Бабкин. — Если действительно ерунда, то никакого вреда она вашей Ольге Степановне не принесет.
— Пару раз я слышал, — поколебавшись, сказал Жора, — как после разговора с Илонкой Ольга Степановна плакала. Сам разговор я, конечно, не подслушивал, но заставал Ольгу Степановну в слезах. Вот, собственно, и все. Конечно, Ольга Степановна Илону недолюбливала, но плакать из-за нее…
Поблагодарив за бесценные сведения, Бабкин попрощался с Мальчиком Жорой и пошел было в столовую, желая побеседовать с очередным кандидатом на роль убийцы, с кухаркой. Но в коридоре увидел маленькую черноволосую женщину — жену Эдуарда Гольца. «Само в руки идет — значит, надо брать», — решил Сергей, останавливая Наташу.
На сыщика, приглашенного Евгенией Генриховной, Наташа смотрела с нескрываемым интересом. Во-первых, она любила детективные романы и фильмы. Во-вторых, он был не просто милиционер-опер, не даже следователь прокуратуры (тот оказался неожиданно молодым и хамоватым парнем), а частный сыщик. В-третьих, у Наташи сложилось мнение: настоящие сыщики и следователи не должны быть похожи на киношных героев. Просто потому, что жизнь — не кино. Но этот сыщик вполне вписался бы в хороший детектив — он был большой, серьезный, с умным лицом и очень внимательными глазами. Этакий мастино неаполитано. В крайнем случае, лабрадор. Подбирая более точное сравнение, Наташа задумалась и пропустила вопрос.