Знак Лукавого
Шрифт:
Он замолк, выжидая, пока чуть ли не дюжина графских слуг, набежавшая на звон колокольчика, расставит на столе перед нами накрытые серебряными колпаками блюда, чайники, кувшины и прочие предметы, необходимые для осуществления процедуры утреннего приема пищи.
— Так вот, — продолжил он, оставшись наедине со мной и поданным завтраком. — Того, что нам удалось узнать от самих Темных, из документов истории Странного Края и прочих исторических свидетельств, достаточно, чтобы представить картину развития этого варианта нашего мира. Сначала он по-прежнему напоминал всю ту же прекрасную античность, восхищаться которой нас в школах приучают с малых лет. Но потом…
Он привлек мое внимание,
— Потом различия между двумя линиями развития мира стали умножаться лавинообразно. В целом можно сказать, что скорость исторического развития Темного Мира изначально оказалась выше, чем нашей цивилизации, и дальше продолжала только нарастать. Кроме того, до поры до времени это развитие шло более гладко, чем наше, поскольку мы пошли по дороге, чреватой множеством катастроф. Тот мир быстрее объединялся, срастался в единое целое. Европа очень гладко миновала период феодализма. Если этот период истории вообще заслужил название феодализма. Запад и Восток сблизились раньше, и разделявшая их пропасть оказалась не такой глубокой. И даже эпоха великих географических открытий началась в том мире раньше на целое тысячелетие. Ну и закончилась с еще большим опережением.
— В этом отношении им повезло, — признал я, пытаясь сообразить, из яиц какой птицы приготовлена яичница, что украсила мою тарелку. И птица ли то была вообще.
— И не только в этом, — уверенно продолжил Михаил Иванович.
Чувствовалось, что у него «Введение в сравнительную историю земной цивилизации» отработано и обкатано до совершенства лекционного курса. И видно было, что он тяжко страдает оттого, что не имеет возможности обрушить курс этот на головы студентов с университетской кафедры. И, разумеется, провести с ними с полдюжины семинаров и принять у каждого — захода этак с третьего — если не экзамен, то на худой конец зачет. Я постарался выглядеть как идеальный студент. Созданию подобного имиджа мешала только необходимость отвлекаться на таинственного происхождения яичницу.
— Не только в этом, — повторил профессор и снова сурово погрозил мне вилкой (но уже без ветчины). — Я бы сказал, что условием такого быстрого и безболезненного развития было то, что в Темном Мире религия, политика и всяческая идеологическая чушь гораздо меньше влияли на развитие наук, техники и технологий. Например, первые разработки, очень похожие на работы наших первых генетиков, появились в Темном Мире в нашем понимании уже где-то на закате античного мира. Казалось бы, осталось только завидовать этим счастливцам, но…
Профессор сделал гримасу, долженствовавшую изобразить что-то вроде «Но нет в жизни счастья!» и продолжил:
— Всякая система в своем развитии доходит рано или поздно до кризиса. Вы вообще-то представляете себе, что такое система, развитие и кризис?
— Весьма приблизительно, — признался я.
— Не буду вас мучить терминологией, — успокоил меня Михаил Иванович. — Просто напомню, что ни длительное существование любой системы, ни тем более ее развитие невозможны без того, чтобы в системе не действовали обратные связи.
— Мне такими вещами заниматься не приходилось, — заметил я. — Так что слово «напомнить» — это чересчур лестный комплимент для меня.
— Тем не менее вы поняли, что я имею в виду. И то, как быстро система дойдет до кризиса и можно ли будет ее из этого кризиса вывести, зависит всегда от того, сколько таких связей в ней учтено и главное — насколько они эффективны. Так вот, Темный Мир оказался системой, которая не выдержала того, что исправно служившие ее быстрому развитию связи в какой-то момент стали неэффективными. А силы, действовавшие в системе, были уже слишком мощными, чтобы
— Ну а что же именно приключилось с ними? — попробовал я внести какую-то конкретику в слишком уж абстрактные сведения, которыми пичкал меня мой новый высокоученый знакомец.
— Почти то же самое, что угрожает и нам, — пожал плечами профессор. — Только в более отдаленном будущем. Экологический кризис, исчерпание ресурсов, военный конфликт с применением самых высокотехнологичных видов оружия… И — биологическое вырождение.
— Что, вот так вот все сразу? — удивился я. — В одном флаконе?
— Не совсем так, — заметил профессор, нахмурившись. — Процесс вырождения у них начался гораздо раньше, чем другие виды кризиса. Оно, так сказать, предшествовало всем остальным бедствиям. Я бы сказал, что это был как раз типичный случай горя от ума. Едва только открыв первые, самые важные биологические законы, они там — в своем параллельном мире — принялись за улучшение самих себя. И хозяев жизни, и тех, кому судьба отвела роль слуг, говорящего инструмента в руках сильных мира того, и тех, кто должен был сражаться за их интересы, и тех, кому суждено было по их замыслам населять иные миры, дно морей и океанов во имя безграничной экспансии рода человеческого…
— Ну такие идеи бродят и у нас, — заметил я. — Там на Большой Земле… Генетическая инженерия применительно к человеку. Клонирование и все такое…
— Но мы, слава богу, пока что топчемся на месте, — отозвался Михаил Иванович. — Почти на месте. И чешем в затылке. Предки Темных были куда как энергичнее. И мыслили более прямолинейно. Это, наверное, было следствием их ускоренного развития и э… как бы это сказать… того, что им недоставало неудач. Негативного, так сказать, опыта. Так или иначе, в мире, которому еще только предстояло стать Темным, начались широкомасштабные работы по улучшению рода человеческого. Джинн был выпущен из бутылки. А когда джинн выпущен из бутылки, загнать его обратно — задача потруднее, чем вернуть выдавленную зубную пасту обратно в тюбик или из яичницы получить свежие яйца.
— Так что? — не понял я. — Там у них был какой-то фашизм, что ли? Если с людьми делали все, что хотели?
— Зачем же? — добродушно усмехнулся профессор. — Для того чтобы творить с людьми самые страшные вещи, вовсе не нужны ни диктатура, ни даже просто насилие в обычном понимании этих слов. Охота, как говорится, пуще неволи. В обычном обществе — даже в таком, которое являет собой образец демократии, — с людьми творят страшные вещи с помощью самых простых приемов. Сотни тысяч людей совершенно добровольно платят немалые деньги за наркотики, которые быстренько отправляют их на тот свет. Другие продают свою кровь ради того, скажем, чтобы просто заплатить за свое обучение… Третьи подрабатывают, соглашаясь быть подопытными кроликами в очень сомнительных медицинских экспериментах… Так что предкам Темных достаточно было объявить участие в своих биологических программах выгодным, и дело было сделано. Не забудьте, что населению постоянно демонстрировали тот выигрыш, который получают в жизни потомки тех, кто участвовал в программах контролируемых браков или вообще предоставил свои яйцеклетки и сперматозоиды для работ по улучшению рода человеческого. Тогда — еще вполне человеческого… Профессор замолчал и сделал очередной глоток из чашки. Я тем временем спросил его: