Знак неравенства
Шрифт:
— Нет. Не лучше. Взрослые дети не должны жить с родителями. Это мешает им налаживать, так или иначе, свою жизнь.
— Им или родителям? А боги что говорят по этому поводу?
Океана посмотрела на него с жалостью.
— Боги молчат? — продолжал Денис, уже не в силах остановиться. — Помнишь, кстати, как однажды Маргоша маленькая сказала: «Бог такой большой, что он ко всем может прийти»? Мне иногда тоже стало казаться: он, наверно, везде, во всем — в тебе, во мне…
— Удивил. — Оксана потянулась, и Денис вдруг заметил, как она похудела за последнее время. — Так ты не пойдешь Лелика убивать?
— Ох… —
Оксана почувствовала его взгляд, повернулась:
— Что?
— Да так… — Денис отвел глаза. — Хотел сказать… Как же она на нас совсем не похожа… малышка… А что ему надо-то еще, Лёлику этому? Почему он жениться не хочет?
— А кому он здесь нужен — жениться?
— Подожди-подожди… Так это ты его не пускаешь, что ли?
— Перестань! Он уже пристроился к дочке Рафика — знаешь, у которого казино и всякая там… — Оксана поморщилась, — гадость — бордели, секс-шопы… Я по сравнению с Рафиком — нищета. В общем — его надо забыть, этого придурка. Хорошо, что он нигде не вписан, в документах, козел!..
В дверях появилась и тихо встала Маргоша. Денис заметил, как осунулось, но похорошело ее резко повзрослевшее лицо. Огромные темные глаза с пушистыми ресницами, красиво очерченные губы, небольшой носик… Надо же, кто мог подумать, что неуклюжая Маргошка станет такой красавицей.
— Ты о ком? — настороженно спросила она мать. Денис быстро подошел к ней, приобнял свободной рукой. Маргоша тут же взяла у него из рук дочку.
— Не обо мне. Малыш, я знаешь о чем мечтаю… Как Оксаночка еще чуть-чуть подрастет, и мы с вами, с тобой и с ней, поедем на какой-нибудь далекий прекрасный остров, на целый месяц… — Он поцеловал ее в мягкие волосы. — И будем там сидеть на берегу, и пить молоко из кокосов, и у Оксаночки потемнеют чуть-чуть глазки, и она станет похожей на твою маму… И мама, — он посмотрел на Оксану, — к нам тоже приедет… на субботу-воскресенье. Да, мама?
— Да. — Оксана подошла к ним и тоже поцеловала Маргошу, в висок. — Ты ужасно красивая, знаешь? Тебе идет материнство.
Девушка от неожиданности даже засмеялась.
— Мам…
— Я привезла тебе «кенгуру», рюкзачок такой, для малюток…
Маргоша слушала мать, прислонившись головой к плечу Дениса.
— Погода хорошая, — продолжала Оксана, — давай оденем Оксаночку и все вместе поедем в ресторан. Или ко мне… — она быстро взглянула на Дениса, — на дачу…
— Я страшно голоден. Лучше в ресторан, — так же быстро ответил Денис и тут же почувствовал, как чуть отстранилась от него Маргоша.
— Мам… Давай дома что-нибудь приготовим… как будто мы все вместе живем… — Она слегка улыбнулась и тише договорила: — Как бы… семейный ужин…
Оксана тут же с энтузиазмом воскликнула:
— Давай! Просто отличная мысль!
Маргоша грустно посмотрела на мать.
— Я здорова, мам. Поехали… — она перевела взгляд на
Денис покрепче обнял Маргошу, та снова прижалась к нему. Оксана сидела в кресле и смотрела на них со сложным чувством — то ли радоваться, то ли ревновать… И считать ли это победой… Да и нужна ли ей теперь такая победа?.. Она резко встала:
— Тогда пошли! Я вам сейчас местечко одно покажу… Я там часто бываю. — Она увидела свое отражение в застекленной дверце книжного шкафа и выпрямилась, как ее учила тренер по фитнесу: плечи круговым движением назад и вниз, молниеносно втянуть живот, одновременно шею вытянуть вверх и царственно опустить взметнувшийся подбородок, чуть наклонив голову вбок. Заметив вопросительный взгляд Дениса, она улыбнулась. — Провожу важные переговоры. Место солидное.
Денис вздохнул, поднялся со скамейки. В парке было мало народу, хотя день, может быть, последний теплый день осени был тих и прекрасен. Он бродил по пустым дорожкам, разгребая ногами шуршащие, но еще крепкие листья, с удовольствием вдыхал чистый воздух, пахнущий прелой листвой, осенью, грустью, и ни о чем не думал.
Взглянув на часы, он повернул обратно и ускорил шаг. Глядя на краснеющие поверху клены, он не заметил, как задел паровозик, который какой-то ребенок катил за собой. Пластмассовый паровозик рассыпался, вагончики разлетелись по всей ширине дорожки. Мальчик лет пяти растерянно оглянулся, взглянул на Дениса и молча стал собирать вагончики.
Денис замедлил шаг, а потом вернулся и присел на корточки. Он взял два вагона и попробовал их соединить. Яркие вагончики из гладкой тугой пластмассы тихо звенели при каждом прикосновении. Денис вдруг вспомнил раннее Маргошино детство, мягкие блеклые пирамидки и очереди в пустом «Детском мире». Маргоша радовалась каждой новой невзрачной игрушке и долго сопела, гладя крупным пальчиком уродливых мишек и подслеповатых кривобоких неваляшек.
Мальчик смотрел, как Денис безуспешно пытался сцепить вагоны, потом молча взял вагончики у него из рук и ловко соединил, раздался мелодичный звук.
— Ничего себе… — покачал головой Денис. — Хорошая игрушка. У моей дочки таких не было.
Мальчик посмотрел на него, польщенно улыбаясь, и быстро собрал остальные вагоны.
— Ты что — один гуляешь здесь?
— С другом. Он младше меня. Мне пять, а ему только три с половиной. — Мальчик еще не выговаривал «р», поэтому вместо «три» у него получилось «тйи». — Я для него брал паровоз. Я уже большой, умею буквы писать.
— А читать?
— Да, — неуверенно ответил мальчик. — Но не все слова.
Денис улыбнулся.
— А где же твоя мама?
— Там, — показал мальчик Денису за спину. Денис обернулся и увидел невдалеке молодую женщину, которая, поставив ногу на край скамейки, поправляла застежку на легком ботинке. Заметив, что сын разговаривает с каким-то мужчиной, она чуть нахмурилась, распрямилась, помахала мальчику рукой:
— Даня, я сейчас!
Денис вздохнул. Высокая, изящная, с короткими каштановыми волосами, она чем-то неуловимо напомнила ему Алену. Такую, какой она была очень давно, много лет назад, в прошлой, как будто ненастоящей жизни. Какая, интересно, она была бы теперь… Он улыбнулся мальчику: