Знак судьбы
Шрифт:
— Так у вас есть скот?
— Конечно, есть. У нас же три пастбища. Недавно мы купили два ваших стада, а животные оказались в очень плохом состоянии. Да вашего скотника пристрелить мало. Вымя у коров были больные, воспаленные, у шотгорнской коровы соски почти высохли, и если она вообще когда-нибудь отелится, это будет большой удачей. Но я сомневаюсь, что бык сможет покрыть ее, она испугается одного его вида. Мы сделали…
— Меня удивляют твои обширные знания в этой области. Однако для содержания такого стада надо иметь дешевые корма…
Мисс Бригмор не стала вникать в разговор, она поспешила увести девочек вперед.
Да, Томас догадался, о чем думает "моя мисс Бригмор", как он шутливо назвал ее прошлой ночью. Сейчас его и самого беспокоила мысль: не является ли этот неотесанный, бесцеремонный мальчишка, отмеченный его прядью, ответом на молитву, с которой он, Томас так и не обратился к Богу, ибо вообще не любит никого ни о чем просить?
Последние несколько недель Томас ощущал в душе глубокую пустоту, заполнить которую не могла даже Анна. Он понимал, что причина этого не потеря дома, не утрата дорогих ему вещей, не расставание с привычным образом жизни и даже не бегство сына. Просто он потерял самого себя, и эта потеря оставила на нем пятно малодушия и позора. Томас сомневался, что когда-нибудь снова увидит Дика. Но эта мысль не вызывала у него глубокого сожаления. По-настоящему же его приводило в уныние то, что у него нет настоящих друзей.
Когда охота на Дика была в самом разгаре, рядом с ним не оказалось никого, во всяком случае, никого из друзей, а вот чиновники и судейские просто одолели. И только когда в газетах появилось сообщение о том, что Дик Моллен, по всей видимости, скрылся за границей (правда, не говорилось где, потому что этого никто не знал), к нему приехал Пэт Ферье и рассказал, что Дик во Франции. Кто-то из их общих друзей переправил его туда на собственной яхте. Однако Пэт не привез от Дика ни письма, ни устных извинений. Ничего. Томас подумал тогда, что ирония этой ситуации заключается в том, что даже у его сына есть, по крайней мере, двое верных друзей, тогда как у него самого не осталось никого, кроме Анны.
Мужчина бросил взгляд на шагавшего рядом мальчика. Между ними определенно существовало сходство, и оно не ограничивалось только белой прядью. Томас как бы увидел себя в детстве, возможно, волосы у него тогда не были столь черными или глаза такими темными, да и сам он был не так высокомерен. Хотя, надо сказать, происхождение и воспитание давали ему право на высокомерие, поскольку произведен он был на свет в богатой семье. А этот парень родился и рос на ферме, так что трудно было ожидать от него хорошего воспитания.
Мальчик
— У твоего отца большая ферма?
— Сто двадцать акров, но он мне не отец. Я называю его папа, но он его отец, — не отрывая глаз от лица Томаса, Дональд указал большим пальцем на младшего брата.
Они замолчали и прошли так еще шагов двадцать, но взгляд Дональда как бы откровенно говорил: "Давай не будем болтать о пустяках, ты же, как и я, все прекрасно знаешь".
Не выдержав завороженного взгляда Дональда, Томас громко крикнул:
— Мисс Бригмор, а что у нас сегодня на ужин?
Женщина резко остановилась, девочки и Мэри последовали ее примеру. Все удивленно уставились на Томаса.
— Суп, ветчина, салат и земляничный пирог, — перечислила мисс Бригмор.
— А мы сможем накормить еще двоих?
У Анны невольно расширились глаза и открылся рот.
— Но как же они пойдут домой, ведь живут-то далеко, за холмами? Их родители будут волноваться.
— Они не будут волноваться, — твердым, решительным тоном произнес Дональд. Похоже, твердость и решительность вообще были присущи его характеру. — Папа раз в неделю отпускает нас на полдня погулять. Мы можем вернуться в любое время до пяти утра, потому что в пять мы встаем на работу.
Мисс Бригмор молчала, посмотрела на братьев, затем на Томаса, который широко улыбнулся ей.
— Вот и ответ на ваш вопрос. Значит, за ужином у нас будет двое гостей.
Анна повернулась, и они снова пошли вперед. Она была бы рада, если бы Томас обрел новый интерес в жизни, но этот парнишка беспокоил ее. Он был слишком сильным, слишком уверенным для своего возраста. Таких она раньше не встречала. Вот младший мальчик нравился ей больше, он гораздо приятнее, ласковее и воспитаннее. Однако он не был сыном Томаса Моллена.
Часть II
Дональд Радлет из Вулфбера
Глава 1
Дональд Радлет родился зимой 1838 года, месяцев через пять после того, как его восемнадцатилетняя мать, Джейн Радлет, вышла замуж.
Джейн Радлет родилась на ферме Вест в поместье Хай-Бэнкс-Холл. Отец ее был скотником, мать — дояркой. После рождения Джейн мать до самой смерти почти не вставала с постели. Грязные руки повивальной бабки занесли ей какую-то внутреннюю инфекцию, которая оказалась неизлечимой. Частая тошнота и понос терзали тело матери, но в таком состоянии она прожила еще двадцать лет.
Джейн была единственным ребенком, она помнила себя уже с трех лет, когда впервые самостоятельно дошла до выгребной ямы и выбросила в нее мусор из корзины. С четырех лет Джейн начала стирать грязные простыни и делала это каждый день вплоть до того момента, когда в возрасте восемнадцати лет и двух месяцев покинула ферму и ушла на другую сторону холмов вместе с Майклом Радлетом.
В тот день Майкл провел ее мимо своей фермы (не позволив даже остановиться и зайти в дом) прямо в церковь, где они и обвенчались, а свидетелями стали жена священника и могильщик. Всю дорогу назад от церкви до фермы Джейн проплакала; рыдала она и в брачную ночь, лежа в холодной пустой постели; слезы наворачивались на глаза и в последующие дни, но уже потому, что она поняла — впервые в жизни ее ждет счастье.