Знак судьбы
Шрифт:
Анна облокотилась на пол, подперев голову ладонью. Не отрывая взгляда от красных огоньков, она почувствовала, что тело расслабляется. Женщина понимала: такая поза совсем не типична для мисс Бригмор, последний раз она вот так сидела на ковре, когда была молодой девушкой. А после у нее никогда не было в комнате камина, поскольку работа гувернантки предполагала почти аскетический образ жизни и прогулки на свежем воздухе.
Когда локоть начал затекать, Анна положила руку на пол и опустила на нее голову. Можно было позволить себе и такое, ведь в доме все спали. И если бы она полностью расслабилась, то и сама уснула бы прямо в гостиной, потому
…Анна не знала, сколько проспала, но сон ее был чуток — и звук открываемой двери разбудил ее. Женщина лежала не шевелясь и смотрела на крохотные огоньки между прутьями решетки камина. Значит, она дремала не несколько минут, а как минимум час, а то и больше.
Анна почувствовала шаги по ковру, да, именно почувствовала, а не услышала. В гостиную мог войти либо хозяин, либо мистер Дик. И Анна решила: если ее обнаружат, она притворится, будто спит. Потому что даже не представляла, как сможет объяснить свое присутствие здесь, тем более в такой позе, на полу.
На потолке появилось пятно света, и Анна широко раскрыла глаза. Затем, повернув набок голову, она увидела пару сапог, которые двигались с другой стороны дивана в направлении письменного стола, стоящего у окна в углу комнаты. Анна услышала легкий скрип выдвигаемого ящика и царапанье по дереву. Сапоги постояли немного, а потом направились прямо к двери.
Досчитав до шестидесяти, Анна поднялась с пола и тихонько подошла к письменному столу. Подняла крышку и выдвинула ящик — он был пуст. Миниатюры и табакерка Людовика исчезли. Некоторое время женщина стояла в оцепенении, прижав ладонь к горлу. Если немедленно закричать, проснется хозяин. Возможно, мистера Дика поджидает запряженный экипаж, но вряд ли около дома, так что ему еще надо добраться до него. Есть еще время остановить его. Но стоит ли это делать?
Она знала, что из всех предметов, перенесенных в коттедж, Томас больше всего ценил три вещи, которые и положил в ящик стола. Он не стал запирать ящик или снова прятать их в подпол — в этом не было необходимости. Если бы приставы заподозрили какую-то пропажу из особняка, они бы уже давно обыскали коттедж. Анна понимала, что эти три оставшихся предмета могли принести еще тысячу фунтов, которые облегчили бы жизнь хозяина на год, а то и на два, пока он не привык бы к перемене в своей жизни. Томас мог бы покупать себе на эти деньги вино, сигары и какие-нибудь деликатесы по праздникам. Анна считала эти три предмета своеобразной страховкой — спасением хозяина от отчаяния.
Однако она не стала кричать и будить весь дом, а вместо этого села на диван и задумчиво уставилась на тлеющие угольки. Вот она и получила ответ на свои молитвы. Когда завтра утром Томас проснется (в этот момент она, вполне естественно, назвала хозяина Томасом), его сын будет за много миль отсюда. А к тому времени, когда его исчезновение обнаружат судебные власти, Дик наверняка окажется где-нибудь за морем. Во Франции или в Норвегии.
Добравшись до Франции, он может пересечь всю страну и доехать до южного побережья. Но, с другой стороны, ему не придется проделывать такой большой путь, если он сядет на пароход, отправляющийся в Норвегию. Правда, морское путешествие туда может оказаться довольно неприятным и опасным. Ладно, какой бы вариант Дик ни выбрал, он без сомнения все хорошо спланировал
Если бы хозяин орал, рвал и метал, то Анна не сомневалась бы, что со временем он оправится от этого удара. Однако, узнав, что его сын сбежал, прихватив с собой миниатюры и табакерку, Томас даже не повысил голос.
Завтракать он сел в хорошем расположении духа (хозяин пока еще был не в курсе происшедшего).
— Сегодня Страстная пятница, Анна, а за окном идет снег, — заметил Томас. Когда они были одни, он всегда обращался к ней по имени. — Помню, как-то в один год на Пасху пришлось расчищать дорогу от снега, чтобы могли проехать кареты.
— Неужели? — воскликнула Анна и подумала: не в тот ли это было год, о котором рассказывала мать Мэри, когда снега насыпало до подоконника?
— Вы выглядите усталой.
— Я совершенно не устала, — возразила Анна.
— Нет, устали. Слишком большая нагрузка легла на ваши плечи. Вы обучаете детей, ведете хозяйство, выполняете обязанности и экономки и дворецкого, да еще ухаживаете за полоумным стариком. — Не дождавшись от Анны возражений на свое шутливое замечание, особенно на последнюю его часть, Томас прервал трапезу и тихо спросил: — Что случилось? Вы какая-то не такая. Странно, но я больше разбираюсь в ваших чувствах, чем в чувствах всех тех, кого еще помню. Садитесь и перестаньте нервничать, — уже повелительным тоном добавил он.
Анна села за стол напротив него, сложила руки на коленях, выпрямила спину и, глядя на хозяина, сообщила:
— Мистер Дик сбежал.
Томас не воскликнул: "Что!?" Он вообще не произнес ни звука, а откинулся на спинку стула, вскинул подбородок и салфеткой вытер с него жир. И только положив салфетку на стол, тихо спросил:
— Когда?
— Ночью.
— Почему… почему вы мне не сообщили?
— Потому что… — Анна потупила взгляд и уставилась на стол. — Вы все равно не смогли бы остановить его. Наверное, его поджидала лошадь или экипаж.
— Во сколько это случилось?
— Я… точно не знаю… я спала, а потом проснулась и услышала шаги на лестнице. Сначала подумала, что это Мэри спускается вниз, может, что-то понадобилось девочкам. Но потом заметила мистера Дика, тайком выходящего из дома с саквояжем в руках.
Как легко она солгала. Но Анна просто не могла признаться, что видела, как сын обкрадывал его, и не помешала этому. Конечно, Томас, как умудренный жизненным опытом человек, понял бы причину ее поведения. Но в то же время мог посчитать слишком высокой ту цену, которую приходилось платить за то, чтобы Дик больше не мешал им.
Во всяком случае, именно так рассуждала Анна до того момента, пока хозяин не поднялся из-за стола и медленным шагом не вышел из столовой. Спустя несколько секунд Анна последовала за ним в гостиную. Томас стоял возле письменного стола, уставившись на пустой ящик. И когда он обернулся и посмотрел на нее, Анна почувствовала жгучее желание подбежать к нему и обнять, но вместо этого она спокойно произнесла:
— Мне жаль, очень жаль.
— Мне тоже очень жаль.
Томас резко опустился в кресло возле окна, и Анну пронзила боль, ей показалось, что хозяин сейчас заплачет. Голова его поникла, губы дрожали. Он провел ладонью по лицу и так ущипнул себя за левую щеку, что кожа вокруг пальцев побелела.