Знак вопроса 2002 № 02
Шрифт:
С большим нетерпением ждали все мы — и археологи, и рабочие — появления в раскопе материка — слоя земли, который не содержит следов человеческой деятельности. Наконец в 1975 году в одном из ре-сятиметровых квадратов нашего раскопа на глубине 680 сантиметров от вершины холма мы вышли на материк. И можно понять нашу общую радость, когда, словно с каравеллы первопроходцев эпохи Великих географических открытий, вдруг раздался громкий крик Халафа Джасима: «Джабалия, дохтур! Мия биль мия, аку джабалия!» (Материк, доктор! Несомненный материк!). Потом материк появился и на других участках. Работы на огромном, в 600 квадратных метров, раскопе явно близились к концу. Наконец-то итоги восьмилетних работ на халафском телле Ярым-тепе-2 предстали перед нами особенно внушительно и наглядно: пробита вся многометровая толща
И если бы меня спросили тогда о наиболее сильном моем впечатлении от зрелища раскопанного телля, то я без колебаний ответил бы так: стабильность и преемственность в развитии культуры халафского поселка на всем протяжении его существования. А существовал он по меньшей мере два или три столетия. Большие толосы возводили всегда примерно на одной и том же месте, определенном традицией, так что если посмотреть на высокую стенку борта раскопа, то они образуют как бы единую колонку, незначительно отклоняясь в ту или иную сторону. Точно так же жители поселка совершали в одном определенном месте захоронения умерших детей, рыли хозяйственные ямы, возводили печи для обжига керамики. Налицо преемственность в формах и орнаментации керамики, домостроительства, ритуалах.
Но самое поразительное состоит в том, что очень близкий хозяйственно-бытовой уклад жизни мы можем и по сей день наблюдать в многочисленных мелких деревушках, окружавших наш телль в Ярым-тепе: здесь и сходные с древними глинобитные дома из сырцового кирпича, и куполообразные печи-тануры для выпечки хлеба, и отдельные приемы хозяйственной деятельности. Именно эта удивительная живучесть древних культурных традиций и позволяет нам сейчас совершить увлекательное путешествие во времени и с помощью ученых перекинуть невидимый мост в ту отдаленную эпоху, когда на туманном горизонте месопотамской доистории появились первые оседлые культуры земледельцев.
Хассуна и Халаф: проблема взаимосвязи
После того как археологи выявили и частично раскопали несколько памятников хассунской и халафской культур, возник вопрос об их соотношении во времени и пространстве. Собственно говоря, с самого начала считалось, что хассунские телли — более ранние, нежели халафские. Но точный их хронологический диапазон и взаимосвязи долго оставались неизвестными.
Наши работы в Ярым-тепе на холмах номер один и номер два отчетливо показали. что между Хассуной и Халафом не было никакой культурной преемственности. Налицо — полная и резкая смена одной, более ранней традиции (хассунской) другой — пришлой и чуждой (халафской). Эти различия проявляются и в разной по стилю керамике, в типах статуэток, в характере домостроительства (прямоугольные хассунские и круглые халафские жилища). Более того, на вершине холма Ярым-тепе-1 был обнаружен могильник халафского времени, с типично халафскими вещами. Естественно, что появиться там он мог только в том случае, если хассунское поселение было уже давно заброшено.
Позднее нам удалось обнаружить остатки небольшого хассунского телля под мощной толщей отложений холма Ярым-тепе-2. В 1976 году, когда наши работы на этом халафском поселении подходили к концу, в самой южной части раскопа на значительной глубине среди типично халафской керамики стали вдруг попадаться отдельные черепки хассунской глиняной посуды. Я тщательно фиксировал каждую такую находку, и вскоре картина прояснилась: все хассунские черепки были найдены на глубине от 540 сантиметров и ниже и только вдоль южной кромки раскопа. Далее счастливый случай позволил нам наткнуться на целую вымостку из крупных фрагментов хассунской керамики размерами примерно один метр на 70 сантиметров непосредственно в «предматериковом» нижнем слое. Это могло означать лишь одно: наш раскоп задел, вероятно, южную кромку более раннего хассунского холма сравнительно небольших размеров. И проверить данную идею можно было только с помощью дополнительных исследований.
Полевой сезон 1976 года подходил к концу. Через две недели нам предстоял отъезд на родину. И я решил сделать скачок на 25–30 метров к югу от основного раскопа и заложить там пробный шурф. Холм здесь
Подойдя к краю раскопа и заглянув вниз, я замер от восторга и удивления. Столь обыденные в дневное время остатки глинобитных построек халафского поселка вдруг волшебным образом преобразились. Их стены отбрасывали теперь глубокие черные тени, а серебристый лунный свет придавал всей картине какой-то сказочный, почти нереальный вид. И жалкие руины показались мне призраками, посланцами былой жизни неведомого нам народа, его культуры. И все же в этом было что-то знакомое, общечеловеческое: ведь если европейская культура испытала на себе сильное (хотя и не прямое) воздействие месопотамской цивилизации, то истоки последней следует искать в Хассуне, Халафе и Убейде! И в полном соответствии с моим торжественно-восторженным настроением в памяти вдруг всплыли чеканные строфы брюсовских стихов:
Торжествен голос царственных развалин,
Но словно Стикс, струится черный Нил.
И диск луны, прекрасен и печален.
Свой вечный путь вершит над сном могил.
Но холм Ярым-тепе-2, раскопки которого были полностью завершены в 1976 году, — это лишь один из нескольких памятников древности, исследованных советскими археологами в Синджарской долине. Неподалеку находится более ранний телль — поселение Ярым-тепе-1, относящееся к хассунской культуре. Именно этот холм и был в течение многих лет главным объектом работ нашей экспедиции.
К западу от урочища Ярым-тепе найдены и раскопаны еще два интереснейших памятника ранних земледельцев Ирака — Телль-Сотто и Кьюль-тепе. Наконец, в 1978 году, в десяти километрах к северо-западу от нашего лагеря, на стыке предгорий и равнины, был обнаружен совершенно уникальный памятник докерамической эпохи — Телль-Магзалия, существовавший, по предварительным данным, в VIII–VII тысячелетиях до н. э. Именно в результате этих полевых исследований нам удалось воссоздать в общих чертах непрерывную цепь развития местных земледельческо-скотоводческих культур, от их начальных этапов (Магзалия, VIII тысячелетие до н. э.) и до порога цивилизации (убейдские слои телля Ярым-тепе-3, конец V–IV тысячелетие до н. э.). Об этом пойдет речь в следующей главе. Пока же следует сказать несколько слов об общем значении многолетних работ советской археологической экспедиции в Северной Месопотамии.
На главном перекрестке мировой археологии
«С представлением об Ираке, — писал академик Е. Н. Павловский, посетивший страну в 1943 году — невольно связываешь воспоминания юношеских лет, когда на бровках истории Месопотамия, ограниченная легендарными реками Тигром и Евфратом, трактовалась как колыбель человечества. Если такое утверждение исторически и недоказуемо, так как оно основывается только на верованиях и преданиях, то все же нельзя не испытать глубокого интереса и уважения к этой земле, которая в седой древности была центром человеческой культуры, где создавались и гибли сказочные царства, где почва напоена потом и кровью несчастных поколений, где созидались такие столицы мира; как Вавилон, где красовались невоссоздаваемые сады Семирамиды».