Знак Зорро
Шрифт:
– Ха!
– воскликнул Гонзалес полугневно.
– Между нами, сержант Гонзалес, существует соглашение о дружбе, и я забываю большое различие в происхождении и воспитании, которое зияет между нами, но забываю только до тех пор, пока вы удерживаете за зубами язык и остаетесь моим товарищем. Ваше хвастовство забавляет меня, и я покупаю вино, которого вы так страстно жаждете - это прекрасное соглашение. Но если вы, сеньор, еще раз станете высмеивать меня публично или в частной беседе, соглашение окончено. Я должен заметить, что имею некоторое
– Прошу прощения, кабальеро и мой добрый друг!
– воскликнул встревоженный сержант Гонзалес.
– Вы бушуете хуже, чем буря снаружи, и только потому, что у меня случайно сорвалось с языка... Впредь, если кто-нибудь спросит, вы - образец остроумия, вы быстро справляетесь со шпагой и всегда готовы сражаться или любить. Вы - человек действия, кабальеро. Ха! Разве кто-нибудь осмелится сомневаться в этом?
Он оглядел комнату, снова вытянув наполовину свою шпагу. Потом швырнул ее обратно в ножны, откинул голову, разразился смехом, а затем похлопал дона Диего по плечу, а жирный хозяин поспешил подать новую порцию вина, зная, что платить за нее будет дон Диего.
Эта странная дружба между доном Диего и сержантом Гонзалесом служила предметом разговора всего Эль Камино Реаль. Дон Диего происходил из знатной семьи, владевшей тысячами акров земли, бесчисленными табунами лошадей и рогатого скота и большими зерновыми полями. Личную собственность его составляла гациенда, похожая на небольшое государство, а также и дом в селе, а от своего отца он должен был унаследовать в три раза больше того, что имел в настоящее время.
Но дон Диего был не похож на других знатных юношей своего времени. По-видимому, он не любил сражений, редко носил свою шпагу, да и то лишь как украшение. Он был чрезмерно вежлив со всеми женщинами, но не ухаживал ни за одной.
Часто сидел на солнце и слушал дикие рассказы о других людях и время от времени улыбался. Он был полной противоположностью сержанту Педро Гонзалесу, но все же они часто бывали вместе. Это по словам дона Диего объяснялось тем, что его забавляло хвастовство сержанта, а сержант наслаждался бесплатным вином. Чего было больше желать в этом прекрасном соглашении?
Дон Диего стал перед камином, чтобы обсохнуть и держал в руке кружку с красным вином. Он был среднего роста, но обладал здоровьем и был недурен собою. Гордые дуэньи приходили в отчаяние из-за того, что он не хотел взглянуть во второй раз ни на одну из прекрасных сеньорит, которых они охраняли и для которых искали подходящих мужей.
Гонзалес, испуганный тем, что он разгневал своего друга и что бесплатное вино может прекратиться, старался восстановить мир.
– Кабальеро, мы говорили о знаменитом сеньоре Зорро, - сказал он.
– Мы рассуждали об этом прекрасном "Проклятии Капистрано", как какой-то идиот нашел подходящим назвать эту чуму большой дороги.
– А что с ним?
– спросил дон Диего, поставив свою кружку. При этом он зевнул, заслонив рукой рот. Хорошо знавшие дона Диего говорили, что он зевает
– Я говорил, кабальеро, - сказал сержант, - что этот прекрасный сеньор Зорро никогда не появляется по соседству со мной и я надеюсь, великодушные святые даруют мне возможность встретиться с ним в один прекрасный день, чтобы я мог заслужить вознаграждение, предложенное губернатором. Ох, этот сеньор Зорро, ох!
– Не будем говорить о нем, - попросил дон Диего, повернувшись и протестующе вытянув руку.
– Могу же я когда-нибудь услышать о чем-то ином, кроме кровавых дел и насилий! Неужели невозможно в это бурное время послушать мудрых слов, касающихся музыки или поэзии?
– Мучная подболтка и козье молоко!
– с пренебрежением и отвращением проворчал сержант Гонзалес.
– Если этот сеньор Зорро хочет рисковать своей шеей, пусть себе, это его собственная шея! Головорез! Вор! Ха!
– Я много слышал о его работе, - продолжал дон Диего, - он, без сомнения, искренен в своей цели. Он не грабил никого, кроме чиновников, которые обворовывали миссии и бедных, и не наказывал никого, кроме тех скотов, которые жестоко обращались с туземцами. Он никого не убил, насколько мне известно. Оставьте ему некоторый ореол в глазах общества, сержант.
– Я бы хотел лучше получить награду!
– Заслужите ее, - предложил дон Диего.
– Захватите этого человека.
– Ха! Мертвого или живого, говорит прокламация губернатора. Я сам читал ее.
– Так отправьтесь к нему и захватите, если подобная вещь нравится вам, - заметил дон Диего.
– И расскажите мне об этом после. Но теперь избавьте меня.
– Это будет премиленькая история, - воскликнул Гонзалес, - и вы услышите ее всю, кабальеро, от слова до слова. Как я играл с ним, как смеялся над ним, когда мы сражались, как прижал его, спустя некоторое время, и как пронзил его.
– После - но не теперь!
– воскликнул дон Диего в отчаянии. Хозяин, еще вина! Единственный способ остановить этого грубого хвастуна, сделать его широкую глотку такой гладкой от вина, чтобы слова не могли выкарабкаться оттуда.
Хозяин быстро наполнил кружки. Дон Диего пил медленно, маленькими глотками, как подобает джентльмену, между тем как сержант Гонзалес опорожнил свою кружку двумя громадными глотками. Затем потомок рода Вега подошел к скамейке и потянулся за своим плащом и шляпой.
– Как?
– воскликнул сержант.
– Вы хотите покинуть нас в такой ранний час, кабальеро? Вы хотите испытать ярость этой страшной бури?
– По крайней мере я достаточно храбр для этого, - возразил дон Диего, улыбаясь.
– Я выбежал из моего дома лишь за горшком меда. Дурачье, испугались дождя так сильно, что не могли доставить мне меду из гациенды! Дайте мне его, пожалуйста, хозяин.
– Я провожу вас домой под дождем, - воскликнул сержант Гонзалес, так как слишком хорошо знал, что у дона Диего имелось превосходное старое вино.