Знаки, символы и коды культур Востока и Запада
Шрифт:
В этот доритуальный период существовали разные способы возбуждения любви. Например, считалось, что «незаметный перенос на (или в) тело желанного крови, пота, волос – обязательно приведут к благосклонности. Для этих целей прокалывали себе палец и три капли вливали в напиток, предназначенный любимому, или пользовались менструальной кровью, которую давали тайно, с яблоком (символом плодородия). Особая роль в любовной магии отводилась рыбам, лягушкам, летучим мышам. Обычно «игловые» кости и конечности, а также «порошок» из них «скармливали» возлюбленным в сладостях и напитках или использовали живых / мертвых животных по-другому. Различные манипуляции с лягушкой могли способствовать как любви, так и отвороту. Для уничтожения любви производились и определенные действия с ртутью.
Широко были распространены гаданья, связанные с календарными датами.
Например, с днем св. Андрея, Рождеством были связаны гадания серболужских девушек о любви и суженом: под три тарелки или шапки
Одним из важных действий накануне русской свадьбы была баня, которая была для невесты ритуальным прощанием ее с девичеством. Обрядовая баня была характерна и для жениха. Этот ритуал связан с омовением – водным крещением новорожденных и обмыванием покойников перед похоронами. «Свадебная баня занимала одно из важных мест в традиционном свадебном обрядовом комплексе и представляла собой демонстрацию столь же традиционного народного мировоззрения» [243] .
Невеста получала магические знания как совет или наказ для того, чтобы привлечь будущего мужа и закрепить свои женские чары над ним. Чтобы задобрить духов бани, невеста ставила «сладкой пирожоцок на окошецко на блюдецко» или отрезала кусок каравая, как бы приглашая их на свадьбу [244] .
243
Балашова О.Б. Магия свадебной бани жениха/невесты. Фольклор и современность (Савушкинские чтения) IV–V: Материалы Всероссийской научно – практической конференции. – М., 2007, 272 с., с. 36.
244
Там же, с. 44.
Ей нельзя было во время свадебной бани громко говорить, кричать и шуметь, хлопать по воде, а то «вода осердится», да и «банника прогневить» [245] можно. Нельзя было допустить кого-либо из девушек-подруг сделать что-нибудь «вперед» или раньше себя – «тому счастье вперед»; существовал заговор: «не давай девушкам с последней воды своей омыться – счастье потеряешь» [246] .
Баня становилась местом, где проходила передача магической силы от колдуна или ворожеи.
245
Там же.
246
Там же, с. 45.
Советы жениху накануне свадьбы давали старшие, владевшие магическим или житейским знанием. Такие советы должны были благоприятствовать закреплению брака. Характерна при этом банно-эротическая символика. Для свадебной бани жених должен был произносить заговор, способствовавший повышению мужской силы: «Стой конем!»
или: «Как конь стоит, так бы и … стоял у раба божьего Василия» [247] . Заговор мог сказать, рассказать, передать жениху сват из числа родных. Приведем отрывок из заговора, показывающий, какое значение придавалось мужской силе для будущего мужа и что при этом говорилось: «…Как веник березовой стоит-дёржится, чтоб у раба божьего Митрия, чтоб у ево стоял-дёржился … ево. Аминь…» [248] . В Суздальском районе Владимирской области жених брал в баню плетку. Он стегал ею три раза потолок, «чтобы жена после свадьбы подчинялась» [249] . Таких символических действий в разных районах можно найти множество.
247
Там же, с. 41.
248
Там же, с. 42.
249
Там же, с. 43.
Баенная магия и ритуалы имели широкий спектр, связаны они были с культом воды. Ритуальное омовение служило символическим обыгрыванием потери девственности и последующие эротические отношения, ему приписывалась приворотная и обережная сила. «Смешение воды и пота, по поверью, способствовало привлечению любви жениха-мужа (невесты-жениха)или хорошего отношения со стороны его (ее) родни» [250] .
В доме невесты проводились предсвадебные вечеринки – «девишники». В доме жениха устраивался «мальчишник». Они рассматривались как последний вечер молодежи,
250
Там же, с. 52.
Следующий этап – приглашение на свадьбу в других регионах имеет свои знаковые особенности. Здесь значительным лицом становится в серболужицкой обрядности брашка. Это занятие считается почетным. Костюм брашки постепенно эволюционировал, но всегда имел определенные знаковые отличия – лента, бант, посох, букет в петлице и т. п. За неделю до свадьбы в Верхней Лужице и за две недели в Нижней Лужице звали на kwas (Верхняя Лужица), swazbu (Нижняя Лужица). Заключение брака в речах брашки представлялось как жертвенный момент [251] .
251
Ср. брак как жертвоприношение в индуизме: Альбедиль М.Ф. Модель брачного поведения в южноиндийской мифологии // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. – СПб., 1991, с. 92–109, с. 106–107.
Невеста у серболужичан покупала подарки для жениха и его родственников, шила и вышивала для жениха жилет, черный галстук и рубашку. Подарки, предназначенные для жениха, она ему посылала за день до свадьбы через брата или сестру. Жених для невесты покупал туфли, платок, чулки, чепцы, ленты, передники.
Накануне свадьбы в Нижних Лужицах перевозили приданое невесты в дом жениха. Мать жениха с помощниками готовила красивую постель будущим молодоженам. После окончания работы хозяин и хозяйка звали всех, участвовавших в приготовлении постели «на курицу», но при этом следили, чтобы все хлебные крошки остались в доме на столе, чтобы благословение не ушло от детей. В некоторых областях Германии женщины набивали матрац не соломой, а камнями и деревяшками. Жених должен был на нем спать накануне свадьбы. За день до свадьбы ворота дома невесты и двери, ведущие к жилью жениха, украшали гирляндами в знак того, что невеста покинет свой дом и перейдет в дом жениха. Вечером перед свадьбой парни стреляли, шумели и били горшки о дверь дома невесты, что преследовало апотропеические цели. Чем больше черепков, считалось, тем больше будет в браке счастья [252] .
252
Филимонова Т.Д. Лужичане // Брак у народов Центральной и Юго – Восточной Европы. – М., 1988, С. 68–82, с. 71.
У немцев накануне свадьбы проводился польтерабенд (вечер шума, грохота), представлявший собой прощание молодежи с женихом и невестой, на котором обязательным было битье посуды «на счастье» – чем больше черепков, тем больше счастья образующейся семье.
В Китае, когда был установлен день свадьбы, невесте не полагалось до свадебного обряда покидать женскую половину своего дома. Ей надо было причитать и плакать, показывая скорбь по поводу расставания с родными. В некоторых районах ей и ее подружкам даже предписывалось петь песни, в которых содержалась брань по поводу семьи жениха и будущего мужа. Накануне свадьбы устраивалось пиршество, в котором главной обрядовой едой была просяная каша с мясом. Для невесты главной обрядовой едой было мясо высланных женихом для нее свиньи и петуха. За день до переезда в дом жениха невеста начинала наряжаться. По обычаю, все волосы на лице выщипывались, лицо густо пудрилось и румянилось, губы красились помадой. Все это делалось в соответствии с китайскими представлениями о женской красоте. Свадебное одеяние было традиционно таким: красный короткий халат. Украшенный цветами и помпонами из шелка и платья красного или зеленого цвета. Кроме того, невеста надевала специальный головной убор с металлическим каркасом с накладкой из птичьих перьев и с шелковыми помпонами и медальонами, которые прикреплялись к каркасу пружин. Лицо покрывалось красной вуалью, чтобы «спрятать стыд» накануне свадьбы невеста совершала ритуальное омовение, отвешивала поклоны перед семейным алтарем. Девичью прическу меняли на прическу замужней женщины. То же происходило и в доме жениха, на голову которому его отец надевал шапку взрослого мужчины.
Время свадьбы у русских было тесно связано с земледельческим календарем. Так, религиозные требования исключали возможность браков в марте и декабре, которые были временем постов [253] . Вступление в брак в весеннее и летнее время также осуждалось, ибо это было время полевых работ.
Считалось, что нельзя назначать свадьбу накануне новолуния, потому что такой брак мог оказаться бесплодным.
В день вступления в брак невеста вставала раньше всех и начинала причитать. Затем начинались сборы невесты «к венцу».
253
Зорин Н.В. Цит. изд., с. 48.