Знаки внимания
Шрифт:
— Катя! Мы вернулись! — раздалось из прихожей. Я вздрогнула и очнулась. Продолжая держать книжку в руках, пошла на голос и остановилась посреди комнаты — по коридору навстречу мне шел Сергей и нес на руках Одетту. Та уткнулась лицом ему в плечо и молчала. Ее правые ступня и лодыжка, зафиксированные лангетой, сразу бросались в глаза. Он донес ее до дивана и осторожно сгрузил на него.
Она зашевелилась, устраиваясь удобнее, а Сергей потянул вниз замок молнии ее спортивного костюма. Заботливо снял куртку и заглянул в глаза девушке:
— Ну, как ты? Не сильно болит?
Повернулся ко мне, застывшей посреди комнаты, и виновато
— Ну, хоть не перелом… вправили вывих, но ходить пока не может, — и опять переспросил, повернувшись к Одетте: — Так как — не болит, укол еще действует?
— Отдай мою книгу, — протянула она руку ко мне.
Я растеряно посмотрела на маленький томик фэнтези в своей руке, подошла и протянула его ей. Она резко дернула книжку, пристально глядя мне в глаза. Я не уверена, что правильно поняла выражение ее лица, больше всего похожее на ненависть — не привыкла к его мимике, плохо зная Одетту, а ее уродство… оно сильно отвлекало от какого-либо понимания. Небольшие глаза стали совсем узкими, широкие брови сошлись над переносицей и почти слились с линией волос.
— Никогда не смей трогать мои вещи, — отчеканила она.
— Одетта! Что за тон?! — остановился Сергей с ее курткой в руках, — что за идиотские детские выпады?
— Это моя книга, — упрямо сжала она губы.
— Я никак не могла знать, что она твоя. Есть такой способ отмечать свои книги — ставить на них экслибрис. Это печать владельца — с рисунком, именем и фамилией, или просто надписью. К примеру — «Из книг семьи Мальцевых», — вглядывалась я в ее глаза, пытаясь врубиться в ситуацию — другими словами не передашь.
— А лучше — не разбрасывать свои книги где попало! Извини ее, пожалуйста, Катя, просто она натерпелась… там еще и растяжение, и опухоль слишком быстро пошла. Когда вправляли, очень сильная боль была.
— Да, я понимаю… на улице скользко.
— Она не на улице — на тренировке, — разъяснял Сергей из прихожей.
— На плавании? — не понимала я.
Одетта хмыкнула, удобно растягиваясь на диване, а Сергей объяснил, возвращаясь ко мне:
— Нет, в бассейн мы раньше ходили просто так, а занимается она самбо. Так что это спортивная травма. На ногу не наступит несколько дней, да и потом… очень большой перерыв будет, да? — обернулся он к Одетте.
— Вам нужно было взять костыли напрокат в «травме», — посоветовала я.
— Не подумал, — взъерошил волосы Сергей, — завтра заеду — возьму.
— Не надо, — донеслось с дивана, — я так попрыгаю, о костыли только спотыкаться.
— Хорошо, разберемся. Я сейчас притащу тебе пижаму или в чем ты обычно спишь?
— Соображай лучше, — недовольно пробубнила она, — как я натяну штанину на лангету?
— Тогда что тебе принести? — терпеливо уточнил он.
— В верхнем ящике комода — синяя ночнушка. Еще ниже — трусы, тоже возьми.
— Одетта… — оглянулся Сергей на меня, — ты ставишь меня в неловкое положение.
— Я ответила на твой вопрос! Если мне нужно, что тут такого? — скривилась она, будто собираясь заплакать.
— Действительно, Сережа… Ну, хочешь, я с тобой схожу и возьму все, что нужно? Ты не против, Одетта? — предложила я.
— Там все чистое. Ты что — боишься дотронуться до трусов?
— Ладно-ладно, сейчас принесу, — пошел Сергей на попятную, — Катюша, все в холодильнике, разберись там, подогрей что нужно. Я сейчас вернусь…, извини…
Я ушла на кухню и занялась тем, о чем меня
Стоя у вечернего окна, я смотрела на ряды пристроенных у подъезда и во дворе авто, прочищенные подъездные дорожки под светом фонарей, тротуары с редкими прохожими, свет фар от все еще подъезжающих на свои парковочные места машин… Нашла взглядом своего Букашку.
В комнату возвращаться не хотелось. И оставаться на ночь не имело смысла, да и с Сергеем я сейчас чувствовала себя неловко, наши отношения еще не были по-настоящему, до конца близкими. А ситуация назрела откровенно неловкая именно по той причине, что продолжения не случилось. Нас прервали в такой момент, что неловкость (с моей стороны — точно) только усугубилась.
Я подъехала, как и договаривались — к семи вечера и речь об ужине сразу не зашла. Еще в прихожей, стянув новую шубку, он скользнул рукой по моей спине и буквально дернул, впечатывая в себя, и потянулся за поцелуем. Я потерялась и замерла в его руках, потому что ощущения были новыми — когда он оторвался от меня, губы мои горели. Он глубоко вдохнул воздух и опять рывком притянул меня на себя, вжимаясь, буквально вдавливаясь в мое тело бедрами, и стал покрывать лицо и шею совсем другими поцелуями… жадными, кусающими, рваными? Я растерялась от такой… бешеной потребности, я не успевала дышать, но в этот момент чувствовала себя единственной и незаменимой! Этот напор и натиск и захватывал и пугал одновременно. Наверное, он почувствовал это по тому, как я покорно зависла — как сосиска и даже не мычала. Или просто вспомнил…, потому что вдруг остановился, а потом горячо дохнул мне в щеку, гладя по спине. Пробормотал куда-то за ухо:
— Извини, я испугал тебя… Хрусталька. Придержу коней, только больше ждать не могу… решай…
И что тут было решать? Я затем и пришла и вообще была не против, только немножко не так. И опять он целовал, но уже осторожнее и бережнее. Через некоторое время мы добрались до кровати, теряя по пути одежду, спотыкаясь и целуясь. И все это теперь получалось нормально и естественно, что ли? Я перестала чувствовать малейшую неловкость, зажиматься, анализировать свои ощущения и правильность всего, что мы делали. Уже совершенно раздетыми мы упали на простыни и… прозвучал телефонный вызов — настойчивый и долгий, слишком упорный. Сергею, в конце концов, пришлось ответить, потому что телефон все звонил и звонил:
— Да! — резко и громко ответил он, садясь на кровати и сжимая мою лодыжку, будто боялся, что я сбегу. А я искала глазами — что бы натянуть на себя, чем бы таким прикрыться хотя бы на время? Он выслушал и, бросив телефон на кресло, прилег ко мне и крепко прижал к себе вместе с одеялом, в которое я успела зарыться. Его потряхивало, ощутимо так потряхивало, я чувствовала это страшное напряжение. Да я и сама тоже…
— Облом…, какой же облом… жесточайший, — выдохнул он мне в висок, — Одетта вывихнула или сломала ногу, нужно срочно в «травму», уже пошел отек. Катя… я не хочу наспех — у нас с тобой не тот случай, хотя с ума схожу — не знаю, как поеду в таком состоянии? Дождись меня, пожалуйста. Ты же дождешься? — заглядывал он в глаза.