Знакомство с Николь
Шрифт:
Пританцовывая, на одном дыхании Кирилл спел ту киношную песню, что репетировал в воскресенье. Звуча явно смелее и ещё более цепляюще. Заигрывая с публикой и жюри, петь шикарно ему словно ничего не стоило. Он оставил зал с ненавязчивым шлейфом выразительной хрипотцы, что наверняка ещё долго волновала не одну меня...
Остаток вечера мы провели в ожидании Даши. Она пошла на круглый стол с Надин Дмитриевной, а в это время организаторы должны были подготовить призы для участников. Ярослав снова засопел, а я чувствовала, что не смогу заснуть сегодня, ведь с приближающимся воскресеньем нужно было
Срочно! Выздоравливать! Надеть самые красивые шмотки!.. Вызубрить дурацкого «Дальнобойщика» и заявиться за пятнадцать минут до своего занятия, что шло следующим после времени Соколова! Надин Дмитриевна ведь не любила опоздания?
Глава 14. Прятки
— That’s life, that’s what all the people say-y-y
ou’re riding high in April, shot down in May-y-y…*
Та самая. Коронная лауреата первой степени, в очередной раз оправдавшего свой титул в среду.
И как это у него, единственного, вышло? Даша с первым дипломантом* в своей жизни сказала, что часто жюри любят поющих парней больше, чем девушек. Вот оно, столичное равноправие! Но почему тогда Вове и Роме дали третьи места? Если бы не единицы от Давлатова вместо привычных троек, они бы получили вторые! Тогда бы и Даша взяла лауреатство! Что-то плохо сработали переговоры Надин с бывшем мужем на круглом столе…
Мы перемывали ему косточки всю оставшуюся неделю. Ярослав, «нелегально» проникнувший на конкурс, ругался громче пострадавшей Даши, ведь Оксане тоже незаслуженно присудили низкое место. А я поддакивала своим соседям и спешила вылечиться, чтобы нацепить в воскресенье колготки и кожаную юбку. Накрутить локоны на плойку, завалявшуюся в Дашином шкафу — не верилось, что когда-то она ходила с длинными волосами. Накутаться в кофту с капюшоном поверх блузки, похожей на зифир, обмотаться шарфом, длинной, как кокон, курткой и… вот она я, вышедшая из дома за сорок минут до занятия воскресным вечером!
— That's life, that’s wha-a-at…— какая навязчивая! Лучше бы мне так Брежнева с Терлеевой запомнились!
Десять минут или даже быстрее я шла выученной дорогой, заметённой снегом, вглядывалась в сумерки, что наступали уже чуточку позже, и напевала приставшего Фрэнка Синатру. Приходилось довольствоваться его исполнением с телефона, хоть он и не казался мне таким проникновенным, как Кирилл. Но заснять его выступление в среду, как это делал Ярик, я постеснялась… ничего, сегодня у меня будет время подслушать.
Перейдя дорогу, я в нетерпении добежала до здания напротив караоке и преодолела ступени. Внутри немного отдышалась и бросилась на второй этаж.
На этой неделе меня не интересовала учёба в академии. Слышали бы меня родители… Ладно! На самом-то деле было кое-что интересненькое. Лекция: «хамство как феномен девиантной личности». Или попросту: «как справляться с Галинами Ивановнами из Ворониных». Я прям-таки разглядела в девианте Надин Дмитриевну и решила над ней поэкспериментировать! И так моя учебная практика оказалась совмещена с первым занятием по вокалу. Помимо продолжительного сна до трёх часов, сногсшибательного внешнего вида
Надо признаться, и смены в пятницу с субботой я провела гораздо легче, чем в свой первый рабочий день. Наверное, потому что знала, к чему морально готовиться. Успела наладить общение с Яриком, Ромой, которого за глаза все продолжали называть усачом, и даже попривыкла к прилипале Сане. Бедная Эля, снова скукурузившаяся после конкурса до образа злой мачехи, ко мне на удивление относилась ровно и лишний раз не заговаривала без повода. Зато со мной охотно болтали гости, а молодые люди даже пытались познакомиться.
Но у меня на уме был один… «Дальнобойщик».
Уже возле металлической двери, скрывающей учебный кабинет с дорогим пультом, микрофонами и колонками, я заподозрила неладное. Изнутри доносился строгий тембр, от которого в жилах кровь не просто стыла, но и начинала оттекать в сторону выхода. Я неуверенно занесла ладонь в перчатке над ручкой в «палату №6», уныло украшенную облезшей гирляндой, но вместо того, чтобы за неё потянуть, прислушалась получше.
Из кабинета был слышен тоненький, неопределённой природы вой. Возможно, там издевались над собакой…
Надеюсь, Соколов был в порядке!
Я сжалась, а вместе со мной и пальцы сильнее сомкнулись на ручке, от чего металлическая дверь приоткрылась на миллиметрик и скрипнула. Ай-й-й! Пришлось перекреститься по-быстрому и войти…
— Здравствуйте, Надин Дмитриевна! — отчеканила я, сквозь волны звука, вырвавшиеся из-за второй открытой створки.
Преподавательница в плюшевом кардигане, с новым шёлковым галстучком на шее и жемчужинками в ушах шпарила на пианино, а перед ней стоял светлый-светлый ребятёнок, наверное, блондинистее, чем я, и голосил, что есть мочи. Когда я его потревожила, он обернулся и показал свои очки в красной оправе. Это оказался мальчик, хотя по голосу так сразу и не скажешь…
Уже обученная, я быстро стянула ботинок, придержав его за край подошвы носом другого, затем второй, пока никто не видит, зажала босой ногой в одной колготке и прыгнула в женские тапки, что стояли в уголочке. А чтобы расстегнуть молнию на куртке до самых щиколоток, пришлось нагнуться.
Я распахнула верхнюю одежду и отстегнула пуговицы утеплённой кофты.
— Точнее! — рявкнула Надин и бездумно мелькнула взглядом по настенным часам, а затем по мне. — Здравств…
Тут она перестала играть и уставилась на меня так устрашающе, что я решила перепроверить, не забыла ли надеть юбку… да вроде, нет.
Музыка стихла вместе с воем растерявшегося мальчика.
— РЕГИНА! — пронзительно взвизгнула Надин Дмитриевна. Это из-за моего заблаговременного прихода?! Да вам, блин, не угодишь! — Какой кошмар! Как ты разоделась? Ты прогноз погоды открывала?! — я недоумённо похлопала накрашенными ресницами. — Куда мать твоя смотрит?!
— Мне двадцать… — скромно напомнила я.
— Я чего-то не знаю? В двадцать лет отрастает запасная пилотка?
Мы с маленьким мальчиком переглянулись: я, исполненная тщательно скрываемого шока на пару с весельем, а он выглянул из-за квадратной оправы с ноткой сострадания и светлой грусти. Даже не удивился! И не такое небось слышал от педагога?!