Знакомство с Николь
Шрифт:
Мне стало прохладно в полости рта: я его разинула и никак не могла поверить, что Надин Дмитриевна говорит это вслух. Но из-за затянувшейся паузы пришлось сглотнуть слюну и дать ей понять, что на телевизор я не собираюсь. Оставьте мою пилотку в покое!
Я потеряно помотала головой.
— Далее. На твоём месте я бы цеплялась за любую возможность улучшить свои голосовые возможности. Никакой острой еды, семечек, не дай Божe тебе сосать леденцы, — я чуть не икнула. — Как можно меньше сладкого, газировки. При любых обстоятельствах под угрозой смертоубийства
Офигеть!!! Газировка?! СЕМЕЧКИ?! Да видела бы Надин, какой джингл бэлс происходил в прошлую субботу в караоке! А… а… конфеты с коньяком для соколика? А их вот это: «Выпили в поездке. Много выпили»?! Да они на моих глазах всосали два пузыря! Даша опохмелялась до самой среды!
— Ты меня поняла или нет?
Я резко кивнула, смотря прямо в каре-зелёные прищуренные, как у коршуна, глаза.
— Обернись.
Изумлённо моргнув, я осторожно послушалась, будто упущенная из виду Надин Дмитриевна могла на меня наброситься и надавать чайником по башке…
Стена над диваном была вплотную увешана дипломами.
— Чью фамилию видишь?
— Уштакова Надин Дмитриевна…
— Не мою! На учениц смотри!
— Б-баршина Екатерина…
Катя из австрийской консерватории… я поняла! Пожалуйста, не бейте! Я ещё так молода!
— Во-о-от! Посчитай на досуге, сколько раз её наградили, — гордо дёрнула Надин Дмитриевна крючковатым носом, склонившись ближе и тыкнув пальцем в гран-при. — Всегда помни, кому это место принадлежало до тебя, Регина! И больше… не смей забывать дома тексты!
Преподавательница зло отряхнула складки на своей юбке. Выхватила у меня из рук папку и шумно отлистала пару страниц. Затем облизала указательный палец с блестящим синем ногтем и нырнула в один из файликов.
— На! Бездарность! К пюпитру!
???
«Доброе утро» Брежневой не совсем подходило под происходящее далее. Сюда бы вписался Похоронный марш!
— Регина-а-а-а! Мать твою, — снова зарычала Надин. — Открой рот! Шире! Шире… — словно услышав мои молитвы, Боженька заставил стихнуть эту омерзительную песню в колонках. — Стоп! Ещё раз повторяю. Все гласные стремятся к букве «О-о-о-о-о-о»!
Надин Дмитриевна изобразила ртом поражающий воображение и даже пугающий глубиной овал. Боюсь представить, что, кроме оскорблений и ора, туда могло поместиться…
— Скажи! Скажи: «И-и-и-и-и», как «О»!
— «Ы-ы-ы-ы-ы», — я не хочу описывать, на что это было похоже…
Если кто-то под дверью услышит, пускай сам сделает выводы и перекрестится!
— Чтоб пела мне также! Никаких гнусавых «и-и-и»! Заново! Включаю…
Да когда ж это кончится?! Я, как было велено, приставила к щекам указательные пальцы, продавливающие щёки между не смыкающихся полностью острых зубов… Это занятие могло стать достойным продолжением фильма «Челюсти»!
«Бом-бом-бом», — забасило в колонках.
— До-о-оброе
— Сто-о-о-о-оп! — а-а-а-а-а-а-а! Помогите! Мне кажется, это моё новое имя! Оно ещё хуже, чем «Ра»! — Я передумала. Мне не нравится эта грязь. Ты плаваешь! — да как Надин определяла с одной строчки?! — Давай-ка… снова, губы в трубочку и пожужжи вместе с мелодией, как в начале занятия. Пр-р-р-р-р… Ох, опять всё заново! Как же туго ты соображаешь!
Звучало, может, и прискорбно, но меня так раздирало азартом! Я вытянула губы, чтобы издавать звуки пропеллера в ноты с Брежневой. Эта «пырпыркалка» ртом сначала заставила меня ржать и брызгать слюной на протяжении десяти минут, в течение которых Надин Дмитриевна сверялась с часами и систематически закатывала глаза.
От упражнения медленно немело лицо и становилось щекотно. Но стоило «распеться» таким образом на нескольких песнях, изображая губошлёпку, как что-то внутри горла расслаблялось. А потом мы с Надин Дмитриевной обсуждали дальнейший план занятия. Даже, когда я отвечала ей односложно, чувствовала, что голос словно прорезался и становиля чище, лишившись посторонних сипов. Смешное упражнение, от которого вибрировал рот, вытравливало из меня пять смен в караоке!
Правда, иногда живот расслаблялся сам по себе, и звучный «прррр» превращался в «пук» губами, но я верила, что со временем перестану над этим ржать…
Могла ли я подумать, что занятия по вокалу будут такими забавными? Представляла ведь скучные «до-ре-ми» под пианино! А Надин сходу включила мне песни, что задавала выучить дома. Сказала, что они и есть распевка до конца дней моих суровых и даже разорилась на объяснения. Оказывается, на таком репертуаре было невозможно сорвать голос и травмироваться, а для начального уровня, чтобы научиться разевать рот, как Годзилла, они подходили своей простотой.
Ну и, конечно, веселил мою преподавательницу, класс. Не всё же мне смеяться?
— Пр-р-р-р-р-р… пха-ха-х… Надин Дмитриевна, — опять расхохоталась я по окончании упражнения. — А что даёт эта штука?
— Чистит интонацию. Так ты гораздо быстрее научишься петь в ноты. Можешь разучивать на ней незнакомые песни, — ага! Значит, мы когда-нибудь дойдём и до них?! — Так будет гораздо быстрее. Ещё это упражнение восстанавливает голосовой аппарат, например, после болезни или больших нагрузок.
Так это то, что мне нужно после смены в караоке!
— А как часто его можно делать? — появилась у меня одна коварная идея…
— Хм, да сколько хочешь, — преподавательница вздохнула и поправила узелок очередного своего фирменного платочка. — Ещё раз, на «РО»! Помни про рот! Поехали!
— Ещё-ё-ё?
— Естественно! А потом на «РА», «РЕ», «РУ» и «РИ». И всё то же с двумя другими песнями! Пой, детонька, на бис, пока не научишься! Однажды, перестанешь позориться и запоёшь со словами!
Ха-ха-хах! Какая смешная Надин Дмитриевна! Со словами я и на работе петь могу! Уже завтра придётся! А вот заниматься с ровесниками наравне и ходить с ними на конкурсы...