Знакомство с Николь
Шрифт:
Опоздание и вправду могло обернуться неприятностями. Автобусные рейсы были расписаны строго по времени, а в преддверии новогодней ночи снизилась их частота. Чтобы добраться до самой остановки, расположенной в центре, тоже требовалось раздобыть транспорт. Но при выходе с парковки Кирилл взял пару номеров телефонов у таксующих русскоговорящих водителей на личном авто, так как здесь, оказалось, и служб такси толком не было. Договорился на две машины до ближайшего продуктового и вместе с Вовой быстро упаковал наши вещи в багажники. Вова скромно сел в машину с Оксаной, вызвавшись за ней присматривать,
Красивый такой, деловой. И, будто что-то подозревающий, косо поглядывающий в окно, в которое я пялилась.
— Даш, — шепнула я, обернувшись на Ковалёву, делающую, наверное, уже тысячное селфи. — Дед Мороз потерял бороду…
— Чё? — таксист начал приближаться к водительской двери.
— Кодовое слово! Спалился, говорю, Ярик. Кирилл его увидел.
— А-а-а-а-а, — изумилась Даша и оторвалась от телефона. Таксист сел в салон. — Так быстро?!
— Написать ему не забудь, как добраться до центра!
— …сможем остановиться возле банка? Мы поменяем валюту, чтобы расплатиться, — сказал Соколов, усаживаясь на переднее кресло.
— Да.
Фух! Мы тронулись с парковки и принялись слушать, как таксист любезно выуживает у Кирилла рассказы о родине. После суетливой Москвы, готовящейся встретить Новый год, и прихваченных с собой приключений, жёлто-зелёные пейзажи вдоль трассы вызывали умиротворение и лёгкое непринятие. Нас сопровождали каменные и укутанные кронами горы, а водитель ехал не больше сорока километров в час: я вовремя смирилась с его темпом, позвонив родителям. Рассказала им об удачном перелёте, как вдруг за окном всё чаще начали появляться уютные двухэтажные домики, прячущиеся за лиственными деревьями, туями и экзотическими кустарниками. Затем нас встретили белые, современного стиля здания, предвещая центр, а периодически пробивалась и «обрусевшая» архитектура, напоминающее то, что моя мама звала брежневками.
Меня впечатлила чистота, зелень и практически полное отсутствие машин на дорогах…
Позади оставались знаки и указатели, похожие на те, что можно видеть на пешеходных переходах в России. Только иногда нечитаемые витиеватые буквы ломали родную узнаваемую картинку. Хотя, я вполне успевала вчитаться. «Бульвар Ивана Црноевича», «Парк Льубовиh» и прочие ему подобные… забавно.
Наш кортеж из двух машин дал круг до банка и припарковался. Мы по очереди посетили обменник, обзаведясь евро, затем нас подвезли до ближайшего к автовокзалу продуктовому, и мы отправились за покупками к праздничному столу.
— У нас есть час и семь минут, — зудел Вова над дребезжащей тележкой.
А я и не верила Ярику, что он настолько дотошный и нервный…
Но оставшегося времени действительно не хватало разобраться с диковинными надписями на товарах. Поэтому мы разделились: я, Даша и Оксана набирали продукты, как грибы в лесу — по наитию и степени съедобности, которую мы устанавливали только по внешнему виду, а парни изучали алкогольный отдел. На кассе мы столкнулись с удивительно неторопливой работницей, не разговаривавшей
Кое-как успев на остановку, мы столпились с чемоданами и пакетами вокруг Соколова, приобретшего на всех билеты в кассе. В очереди понаслушались мягких е-кающих речей, отдалённо похожих на привычный язык, понабрались оттуда любопытных изречений типа «Позориште»* , «Рачун»* , «Сукобляватисе»* и, надеясь, что всё это говорили не про нас, запихнулись в транспорт.
Интересно, во сколько тронется следом Ярослав…
А ещё было интереснее, куда деть свой зимний пуховик, в котором я поджарилась, как сосиска в тесте. Раздав билеты ребятам, усевшимся впереди, Кирилл плюхнулся на соседнее сидение и протянул один мне, когда я поторопилась расстегнуть молнию, чтобы вылезти из рукавов.
Вместо отовсюду выглядывающих макушек гор и южных заграничных лиц взгляд остановился, наконец, на полюбившихся серых глазах, и меня вдруг посетило чувство уюта среди высоких спинок сидений.
Я приспустилась чуть ниже по скользкой подкладке куртки, упёрлась коленями в чемодан и попыталась нагнать ладонями ветер.
— Ты не врёшь? Там правда будет снег? — улыбнулась я Соколову.
— Обижаешь, — шикнул он и, вложив в мою руку билет, накрыл её сверху жаркой ладонью. — У меня столько планов… обстрелять тебя снежками, мокнуть в сугроб, закопать… отогреть, — бесстрастно перечислил Кирилл.
Пытаясь отогнать нежданный прилив возбуждения, от которого раздался импульс в промежности, я, посмеиваясь, отвернулась к окну. А вид за ним начал сдвигаться, автобус тронулся с места.
— Значит, ты любишь зиму, — мучительно подытожил мне на ухо Кирилл.
— Да. А ты? — выдохнула я, не отрываясь от замелькавшей улицы.
— Тоже. Зимой всегда открываются новые дороги.
Философски! А ведь правда… я переехала в Москву в январе. Тогда всё и закрутилось?
— А почему именно зимой?
— Ну как почему? — соблазнительно усмехнулся Соколов. — Снег выпадает, укрывает землю, и люди протаптывают новые тропинки.
Я улыбнулась. Сглотнула перед тем, как решиться к нему повернуться, уже предчувствуя, что разоблачу себя взглядом. Но, оказалось, и Кирилл не спешил скрывать мягкий притягательный огонёк в глазах, наблюдая чуть сверху. Моя кровь, наверное, пустилась в пляс по артериям — настолько стало ненадёжно и одновременно услаждающе находиться в собственном теле. Я смутилась, и это доставляло удовольствие…
Мы смотрели друг на друга будто одно мгновение. От резких поворотов по начавшемуся серпантину шуршали нарезки колбасы и звякали бутылки ракии* в пакете в его ногах, а я не планировала отрываться от его лица, когда Соколов метнул взгляд на стекло и изумлённо вскинул бровями.
— Смотри.
Наверное, там было что-то стоящее… я послушалась и обернулась. Буквально в один момент, стоило нам слегка накрениться назад, въезжая в горку, цветущие деревья и растения постепенно оказались в наледи и мокрых шапочках снега, с которых слетали капли под лучами распалившегося солнца. Лето сменилось на зиму от одного взмаха ресниц.