Знакомство
Шрифт:
— Не пугайтесь вы так! Просто это будет моим первым депутатским запросом в областную прокуратуру. Что-то мне непонятно, почему расследование продолжается столь долго и без всяких видимых результатов… Теперь второе. Я хотела бы понять, почему следователи прокуратуры… Вы же из прокуратуры?
Следователь кивнул. Голос его был хриплым, когда он отвечал.
— Да. Из городской.
— Вот и славно! — обрадовалась Марина, как будто тот сообщил ей какую-то очень приятную новость. — Так вот, мне, как депутату городского совета, непонятно, почему следователи городской прокуратуры
Не сводя с неё настороженного взгляда, следователь медленно уселся на место.
— В моем третьем запросе я спрошу надзирающий за законностью орган, с каких это пор у них стало принятым допрашивать больных детей. Согласно температурному листу… — Марина поднялась со своего места, обошла сидящего на стуле следователя, взяла со стоящей в изголовье моей кровати тумбочки какой-то листок и вернулась на место. Усевшись, она продолжила, — Согласно температурному листу у мальчика три часа назад была температура 39,5. Сейчас, возможно, ещё выше! Вы что, решили допросить ребёнка, который, возможно, бредит?
Марина взглянула на Кольку, который с жадным любопытством смотрел на неё:
— Малыш, ты ходячий? Сможешь сбегать на пост и позвать сюда сестру?
Колька кивнул и пулей вылетел из палаты. Только кровать скрипнула. Вернулся он, выглядывая из-за спины Сони.
— Ой, Марина Михайловна, здравствуйте! А я и не заметила, как вы к нам зашли!…
— Здравствуй!… - голос Марины вновь зазвучал мягко, — Прости, не помню, как тебя звать…
— Я Соня, Марина Михайловна. Я у вас весной была на приёме. Что-нибудь случилось?
— Случилось, Сонечка… Скажи, кто пустил сюда этого человека? — Марина мотнула головой в сторону следователя.
— Дежурный врач… Этот ещё до ужина пришёл. Сидит и сидит… Совсем совести нету!
— Позови-ка мне этого врача и заодно захвати журнал назначений. Я хочу взглянуть.
Соня кивнула и упорхнула. Следователь поднялся со стула, на котором сидел последние три-четыре часа и вопросительно посмотрел на Марину.
— Марина Михайловна, я пожалуй пойду?
Марина усмехнулась, но в глазах её плавали ледышки:
— Ну что вы, что вы! Продолжайте. Надеюсь, вы не считаете, что я вмешиваюсь в ход следствия?
Дядька этот замялся, не зная что ответить. В этот момент дверь снова распахнулась, и в палату зашёл давешний лохматый врач. Увидев Марину он всплеснул руками:
— Марина! Какими судьбами?
Она порывисто поднялась с кровати и развернулась к нему.
— Право называть меня по имени ты, сукин сын, утратил сегодня! Отныне я для тебя Марина Михайловна! Ты что же это творишь? Ты как посмел к больному ребёнку следователя пустить? Какому Гиппократу ты клятву давал?
Моё воображение сыграло со мной недобрую шутку. Исчезла моя миниатюрная богиня, и в пропахшей лекарствами больничной палате присела на лапах и напружинилась, готовясь к смертельному прыжку, большая, красивая тигрица. Усы
"Марина не бросила меня! Я не один!" — от этой мысли всё внутри меня расслабилось, в горле застрял ком, и на глазах навернулись слёзы. — "Не плачь!" — уговаривал я себя, — "Тигрята не плачут! Они шипят и огрызаются, но никогда не плачут! Ещё у них есть когти… Ну, пожалуйста, не плачь! Богиня не должна стыдиться тебя…"
Кровать качнулась под чьим-то весом, тонкие руки оторвали мои плечи от подушки. Я открыл глаза и сквозь пелену слёз увидел Соню. Она прижала мою голову к своему плечу и покачивалась вместе со мной, тихонько шепча:
— Тш-ш-ш, тш-ш-ш, всё будет хорошо, мой маленький…
И тут до меня донёсся возглас Марины:
— Да он пьян! — Марина обернулась в мою сторону, увидела Соню, шагнула к нам и сказала:
— Спасибо, Сонечка! Давай, я с ним посижу. А ты сходи и вызови наряд милиции. Заодно позвони главному врачу. Пусть решает вопрос с заменой этого… — она мотнула головой в сторону нашего врача. — В детском отделении ему в любом случае делать нечего!
На врача было больно смотреть, такой он был красный и взъерошенный, и я отвернулся. Вот, значит, как выглядит на практике её знаменитое «порву на кусочки»! Соня убежала на пост, а Марина села на её место. Она тоже хотела прижать меня к себе, но не успела. Дверь палаты вновь отворилась, и в палате появился… Серёжкин отец, дядя Гриша! А он-то как здесь оказался?! Кто ему сказал, что я здесь?
В палате сразу стало тесно, хотя дядя Гриша не толстый, а, наоборот, худощавый. Когда он вошёл, вокруг него тут же образовалось пустое пространство. Дядя Гриша увидел меня, подошёл к кровати и поздоровался с Мариной. Мне очень не понравилось, как он посмотрел на неё. Впрочем, чему я удивляюсь? На неё все мужчины так смотрят. Дядя Гриша разглядел мои мокрые щёки и обратился к ней:
— Что с Сашей, Марина Михайловна? Почему он плачет?
— Ах, Григорий Иванович, не обращайте внимания! Малыш мальчишка крепкий, выдержит. Я тут пришла поклониться ему за мою девочку… — она всхлипнула, закусила нижнюю губу, но тут же справилась с собой. — Пришла, а тут, оказывается, его следователь прокуратуры уже несколько часов допрашивает. В отсутствии матери, заметьте! Мальчишка с высокой температурой лежит, а этот палач мучает его…
— Это который же из двоих? — дядя Гриша лениво оглянулся в сторону двоих мужчин, обалдевших от той скорости, с которой развивались события.
— Вон тот, в сером костюме. Да вы не беспокойтесь, Григорий Иванович! Я завтра же направлю депутатские запросы в областную прокуратуру. Пусть они с ним разбираются!
Но дядя Гриша, похоже, уже не слышал её. Я поёжился, вспомнив, как он однажды драл нас с Серёжкой скрученным вдвое электрическим проводом. Так-то он дядька спокойный и добрый, но лучше его не злить.