Знаменье Метели
Шрифт:
Их никто и не пытался преследовать, однако до того момента, когда ворота закрыли на все пять засовов — тяжеленных дубовых досок, державшихся на толстых стальных перекладинах, вплавленных в обе створки — некроманты во главе с Кильвеном даже не думали снимать щит. Темно-фиолетовая пленка, затянувшая
Кнерон не стал размещать войско. Приказал быть готовыми к продолжению похода завтра с утра. Воины не ставили шатров — лишь раскладывали походные одеяла на земле и заворачивались в них — ночь уже наступила, а все лишения впереди.
Сам же он ждал. Ждал Мару, стоя на стене. Он мог видеть в темноте, поэтому наступление ночи не смущало его. Все давно спали, когда он все еще стоял здесь, и ждал ее. И она пришла.
Мара Снежная, Гордыня, сильнейшая из тех, кого называют Падшими, еле шла. Она хромала — на левой ноге бедро было насквозь пробито чем-то очень толстым. На ее боку страшной печатью лежала сквозная рваная рана — будто что-то схватило ее и вырвало из тела добрый кусок.
Лицо ее помрачнело, прекрасные белые волосы слиплись от пота и липли ко лбу и щекам, под глазами залегли темные круги. Один глаз был закрыт и издали казался сплошным фиолетовым пятном. Сжав изо всех сил зубы, она шла, силясь разглядеть, что впереди сквозь слезы боли. Обеими руками она придерживала бок, чтобы не вываливались внутренности. Все тело сплошь было покрыто ровными, глубокими порезами, из которых беспрестанно вытекала кровь.
Будь Мара обычным человеком, давно бы умерла
Послышались приглушенные расстоянием крики, впереди замелькали факелы. Вскоре ее подхватили на руки, раны тут же плотно перевязали и понесли в замок.
Но Мара не собиралась сейчас спать.
Лишь только оказавшись во внутреннем дворе, у входа в сам замок, она потребовала чтобы ее отпустили. Но Кнерон приказал не слушать ее и нести в бывшие покои герцога. Мара разозлилась. Она собрала все, самые последние оставшиеся в ней магические силы и толкнула. Все, на что ее хватило, это оттолкнуть одного из тех, кто нес ее, причем не более, чем на один фут.
— Поставьте меня на землю, — приказала она. Это было сказано столь повелительным и непререкаемым тоном, что воины нехотя подчинились.
И она пошла.
Лестница, долгая, бесконечная спиралевидная лестница… Затем коридор… Гобелены, висящие на стенах… Тот, на котором изображен символ императорской власти… Дверь за ним.
Еще одна лестница и… огромный темный зал. А в нем лежит то, от чего веет Силой, непоколебимой мощью и древностью времен…
Несмотря на все свои раны, несмотря на чудовищную боль, что приходилось испытывать, несмотря ни на что, она улыбнулась. Сумасшедшей, безумной улыбкой.
А ее побледневшие и потрескавшиеся губы прошептали:
— Твой век наступил, Убийца Богов.