Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник)
Шрифт:
– Нет, месье. После того как начинается обед, дверь между обычными и спальными вагонами закрывается.
– Вы сами выходили из поезда в Винковцах?
– Да, месье. Я, как всегда, спустился на платформу и стоял возле ступенек, ведущих в вагон. Остальные проводники сделали то же самое.
– А как насчет передней двери? Той, что у вагона-ресторана?
– Она всегда закрыта изнутри.
– Но сейчас она не закрыта.
На лице мужчины появилось удивление, но оно быстро исчезло.
– Вероятно, кто-то из пассажиров открывал дверь, чтобы взглянуть на снег.
– Вероятно, – согласился
В задумчивости он несколько минут барабанил пальцами по столу.
– Надеюсь, что месье ни в чем меня не обвиняет? – неуверенно спросил проводник.
Сыщик улыбнулся.
– Вам просто не повезло, друг мой, – сказал он. – Да, вот еще что, пока не забыл. Вы сказали, что в тот момент, когда вы стучали в дверь месье Рэтчетта, прозвучал еще один звонок… Я его тоже слышал. А кто это был?
– Это звонила мадам княгиня Драгомирова. Она хотела, чтобы я позвал ее горничную.
– И вы ее позвали?
– Конечно, месье.
Пуаро задумчиво посмотрел на лежавший перед ним план вагона.
– На сегодня, – сказал он, наклонив голову, – достаточно.
Мужчина встал и взглянул на месье Бука.
– Не мучайте себя, – мягко сказал последний, – я не вижу здесь никакой вашей вины.
И Пьер Мишель с благодарностью покинул вагон.
Глава 2
Показания секретаря
Несколько минут Пуаро сидел, глубоко задумавшись.
– Думаю, – сказал он наконец, – что нелишне будет пообщаться с месье Маккуином в свете новых данных, которые у нас появились.
Молодой американец не заставил себя ждать.
– Ну, – сказал он, – и как все складывается?
– Не так плохо. С момента нашей последней встречи я кое-что узнал – настоящее имя месье Рэтчетта.
Гектор Маккуин с интересом подался вперед.
– Правда?
– Как вы и подозревали, имя Рэтчетт было только псевдонимом. Настоящее его имя – Кассетти. Он был организатором нескольких похищений, включая известное дело маленькой Дейзи Армстронг.
На лице американца появилось выражение глубокого потрясения, а потом оно потемнело.
– Этот проклятый ублюдок! – воскликнул он.
– Вам что-нибудь было об этом известно, месье Маккуин?
– Нет, сэр, – твердо заявил молодой американец. – Если б я знал об этом, то отрезал бы себе правую руку, только б не идти к нему в секретари.
– Вы принимаете это дело слишком близко к сердцу, месье.
– У меня на то есть причины. Мой отец был окружным прокурором, который вел это дело, месье Пуаро. Несколько раз мне довелось видеть миссис Армстронг – она была очаровательной женщиной. Такой мягкой и такой несчастной. – Лицо американца стало совсем темным. – Если только на свете есть человек, про которого можно сказать, что он получил по заслугам, то это Рэтчетт… или Кассетти. Я счастлив, что он умер именно так. Такие люди не имеют права жить!
– Вы говорите так, как будто сами готовы были выполнить это благое дело?
– Да, готов. Я… – Он замолчал, а потом покраснел, как будто сделал какую-то ошибку. – Я, кажется, сам ставлю себя под подозрение.
– Я бы скорее стал подозревать вас, месье Маккуин, если б вы демонстрировали безутешное горе по поводу смерти вашего работодателя.
– Боюсь, что не
– Из обрывка письма, которое мы нашли в его купе.
– Но как же так… то есть я хочу сказать, что держать при себе такое письмо – это было довольно неосторожно со стороны старика.
– Это как посмотреть, – заметил сыщик.
Последняя фраза показалась молодому человеку слегка загадочной. Он уставился на Пуаро, стараясь понять, что тот имеет в виду.
– Передо мной стоит задача, – пояснил маленький бельгиец, – точно установить, где находился и что делал каждый из пассажиров вагона во время убийства. И в этом нет ничего оскорбительного – простая рутина.
– Ну, конечно. Приступайте – и позвольте мне поскорее облегчить душу.
– Мне не нужно спрашивать у вас номер вашего купе, – улыбнувшись, сказал Пуаро, – так как я имел честь провести с вами одну ночь. Это купе второго класса с полками номер шесть и номер семь. Как я понимаю, после моего переезда вы ехали в нем один.
– Именно так.
– А теперь, месье Маккуин, я хочу, чтобы вы рассказали нам обо всех своих перемещениях после того, как вышли с обеда.
– Это несложно. Я вернулся в купе, немного почитал, вышел на платформу в Белграде, решил, что на улице слишком холодно, и быстренько убрался восвояси. Какое-то время я пообщался с молодой английской леди из соседнего купе, а потом разговорился с англичанином, полковником Арбэтнотом. Мне даже кажется, что вы в этот момент проходили мимо. Затем я зашел к мистеру Рэтчетту и, как уже вам говорил, сделал некоторые заметки для писем, которые он поручил мне написать. Потом я пожелал ему доброй ночи и ушел. Полковник Арбэтнот все еще стоял в коридоре. Его постель была уже расстелена, и я пригласил его к себе в купе, потом заказал выпивку, и мы погрузились в обсуждение мировой политики, действий индийского правительства и наших, американских, проблем, связанных с кризисом и ситуацией на Уолл-стрит. Обычно я не люблю общаться с британцами – слишком уж они снобы, – но этот парень мне понравился.
– Вы не помните, во сколько он от вас ушел?
– Довольно поздно. Было, наверное, около двух часов.
– А вы заметили, что поезд остановился?
– Ну конечно. Нас это слегка удивило. А потом мы выглянули в окно и увидели горы снега – правда, тогда нам не подумалось, что все это настолько серьезно.
– А что произошло после того, как полковник пожелал вам доброй ночи?
– Он прошел к себе в купе, а я позвал кондуктора и попросил расстелить мне постель.
– Что вы делали, пока постель готовили?
– Стоял в коридоре рядом с дверью и курил.
– А потом?
– А потом я лег в кровать и проспал до утра.
– А вечером вы выходили из вагона?
– Мы с Арбэтнотом решили выйти на остановке в… как там называется это местечко … в Винковцах, чтобы слегка размять ноги. Но было жутко холодно – настоящая пурга, – и мы почти сразу же вернулись.
– Через какую дверь вы выходили?
– Через ту, которая ближе к моему купе.
– То есть через ту, что рядом с вагоном-рестораном?