Знание в контексте
Шрифт:
Как было показано в Части I, все попытки проанализировать концепт знания некруговым образом, не прибегая к самому этому концепту, потерпели неудачу. Ухищрения, к которым прибегали предлагаемые теории, напоминали введение дополнительных «эпициклов» в геоцентрическую систему с целью её сохранения любой ценой. Т. Уильямсон называет традиционный анализ знания «гру (grue) – подобным». Это недвусмысленный намёк на так называемый «гру»-парадокс, сформулированный Н. Гудменом в отношении индукции. Предикат «зелёно-синий» («grue» состоит из двух первых бук слова «green» (зелёный) и слова «blue» (синий)) выражающий свойство, быть зелёным до некоторого определённого момента времени, и быть голубым после этого момента времени, не является естественным. Он не может составить конкуренцию предикату «зелёный» в процессе индуктивного вывода. Точно так же, не являются естественными предлагаемые в рамках пост-Гетье эпистемологии всё более сложные некруговые анализы знания в виде необходимых и достаточных условий. Такие анализы также противоречат принципу простоты, и их существование приводит к проблеме, аналогичной известной проблеме «переподгонки» (чрезмерной подгонки, over-fitting), возникающей в естественных науках, когда пытаются представить полученные экспериментальные
В Части I мы показали, что в эпистемологии не просто предлагались различные теории, а имела место их эволюция. В частности, мы проследили эволюцию и постепенное совершенствование теорий, начиная с релайабилизма А. Голдмана и заканчивая эпистемологическим дизъюнктивизмом Д. Притчарда и его двухаспектной эпистемологией, комбинирующей безопасную/антирисковую эпистемологию и эпистемологию добродетелей. Важным моментом в этом развитии было возникновение эпистемологического экстернализма. Например, релайабилизм Голдмана не требует интерналистского обоснования истинного мнения для того, чтобы оно было знанием. Для наличия знания достаточно, чтобы истинное мнение было результатом надёжного когнитивного процесса, который, как правило, даёт истинное мнение. Обоснование, таким образом, оказывается экстерналистским, не доступным субъекту. Безопасная (антислучайная) эпистемология Д. Притчарда, утверждающая, что знание есть истинное безопасное мнение, – развитие релайабилизма Голдмана. Свой эпистемологический дизъюнктивизм Притчард рассматривает как нестандартный интернализм, содержащий элементы экстернализма (речь всё-таки идёт о доступных рефлексии основаниях. Но эти основания фактивны) (см. Главы 3–5 Части 4). Недавно Притчард также показал совместимость эпистемологического дизъюнктивизма и безопасной/антирисковой эпистемологии добродетелей [2] (см. Главу 5 Части 4).
Принципиальная проблема, с которой столкнулись предлагаемые теории, за исключением эпистемологического дизъюнктивизма, состояла в том, что поскольку между мнением (его обоснованием, не гарантирующим истинность мнения и знание) и фактом/истиной всегда остаётся провал, никакая попытка решить проблему Гетье при помощи введения дополнительного условия, не может быть успешной [57] . Любое, сколь угодно хорошо обоснованное мнение можно сделать ложным, а затем опять истинным, но уже так, чтобы его истинность рассматривалась как случайная. Сконструированное таким образом истинное и обоснованное мнение не будет знанием. Истинным оно будет лишь благодаря наложению друг на друга двух случайностей: случайности, в результате которой, как правило истинное, мнение оказывается ложным, и случайности, в результате которой оно всё же оказывается истинным, но случайным, искусственным образом. В то же время Д. Притчард неоднократно отмечал, что анализ знания, в том числе и его двухкомпонентный анализ, может быть содержательным, даже если в конечном итоге он круговой, то есть вводимые дополнительные условия отсылают к понятию знания [3].
57
Эпистемологический дизъюнктивизм апеллирует к понятию фактивного основания, которое с необходимостью делает мнение истинным.
На опровергаемость любого некругового анализа знания в виде «знание = мнение + истинность + Х» указывает одна из основательниц эпистемологии добродетелей Л. Загзебски [4]. В качестве альтернативы она и ряд эпистемологов предложили ту или иную разновидность эпистемологии эпистемических добродетелей/способностей, согласно которой познание предполагает подходящее применение подходящих когнитивных или интеллектуальных способностей познающего субъекта (Л. Загзебски, Дж. Греко, Э. Соса и другие) [58] . Для Соса, например, знание есть подходящее (apt) мнение. При этом знание является телеологической, а не конститутивной, подобно правилам игры, нормой для мнения, тогда как подходящесть – конститутивной нормой, то есть относящейся к самой природе мнения. Это не анализ концепта знания. В этом сходство эпистемологии добродетелей с ЭСЗ Уильямсона. Кроме того, эпистемологии добродетелей Соса, как и ЭСЗ, проводит аналогию между знанием и действием. Первичным, однако, в рамках эпистемологии добродетелей считается концепт мнения, а не знания, и нормы эпистемических добродетелей рассматриваются как более фундаментальные, чем норма знания. С точки зрения ЭСЗ, как мы увидим ниже, эти нормы вторичны.
58
Есть две основные разновидности эпистемологии добродетелей. Релайабилизм добродетелей – экстерналистская теория. Она, например, утверждает, что Чанк (см. пример «Чанк» в Части I) знает пол цыплёнка. Респонсибилизм добродетелей – интерналистская версия. С точки зрения этой теории Чанк не знает пол цыплёнка.
В целом, в современной эпистемологии всё ещё остаются сильными позиции интерналистской парадигмы, а экстерналистские теории, так же, как и интерналистские, предполагают дихотомию внутреннего и внешнего, принимают мнение, а не знание, в качестве фундаментального первичного понятия, объясняют знание в терминах мнения, а не наоборот. Сама дихотомия «интернализм vs экстернализм», унаследованная от модерна, хотя во многом и полезна, заслуживает, на наш взгляд, терапевтического анализа в витгенштейновском духе. Правда, в последние годы появились гибридные версии релайаблизма и эпистемологии добродетелей, эпистемологии добродетелей и ЭСЗ и так далее (см., например, [5–6]). На наш взгляд, однако, «чистая» ЭСЗ Уильямсона более фундаментальная теория. Гибридные эпистемологические теории напоминают попытки понять квантовые явления на классическом или полуклассическом языке, которые были предприняты до появления полноправной квантовой теории в первой четверти 20 века.
ЭСЗ Уильямсона – радикально экстерналистская теория, имеющая мало общего с традиционным экстернализмом, разделяющим с интернализмом указанные выше предпосылки.
3. Интернализм vs экстернализм
В традиционной эпистемологии, как уже было сказано выше, мнение (но не знание) – ментальное состояние. Понятие ментального состояния устанавливает связь между эпистемологией и философией сознания. Интернализм в философии сознания утверждает, что ментальные состояния конститутивно, но не причинно, не зависят от внешнего мира, а находятся «в голове», полностью определяются (супервентны над) нейро-физическими процессами в голове. [59]
59
На самом деле, в философии языка, эпистемологии и философии сознания существуют различные разновидности интернализма и экстернализма и, соответственно, дихотомии «интернализм» vs «экстернализм».
На чисто семантическом уровне проблема с интернализмом, состоящая в том, что не удаётся отделить «чисто ментальное» содержание мнения от «чисто не-ментального» его содержания (соответственно, в философии языка не удаётся отделить «узкое содержание» высказывания от его «широкого содержания»), была выявлена Х. Патнэмом и Т. Берджем. Для её решения была введена доктрина семантического экстернализма. С точки зрения семантического экстернализма содержание мнений (и интенций) не является чисто внутренним [7]. В известном мысленном эксперименте мы оказываемся на другой планете, которая является точной копией планеты Земля, за исключением того, что прозрачная, бесцветная жидкость, обладающая всеми макроскопическими свойствами воды (H2O), имеет на ней другую химическую формулу (XYZ) – о чём мы не знаем. Наши мысли и верования о «воде» на этой планете будут не о воде, а о жидкости XYZ, несмотря на то что наше внутреннее ментальное состояние верования будет точно таким же, каким оно было на Земле. Другими словами, содержание наших мнений зависит и от окружающей среды, а не только от того, что происходит «в голове». [60] Но как это возможно, если само ментальное состояние верования находится «в голове»? Требуется более сильная форма экстернализма – экстернализм самого ментального. Такой экстернализм, как мы увидим ниже, предлагает ЭСЗ, утверждающая, в частности, что знание – очевидно, не внутреннее состояние – является ментальным состоянием.
60
Известное выражение Патнэма гласит: «Смыслы просто не в голове!» (meanings just ain't in the head!). Его причинная теория референта утверждает, что слова отсылают к своим референтам, благодаря причинно-следственным связям с ними [7–8].
В традиционной же эпистемологии ментальные состояния чисто внутренние. При этом классический интернализм имеет три основные разновидности: (1) аксесибилизм (accessibilism), (2) ментализм и (3) тезис о неразличимости [3]. (1) Аксесибилизм утверждает, что обоснованием для мнения может быть лишь то, к чему субъект имеет рефлексивный/интроспективный доступ. Если у субъекта нет такого доступного рефлексии обоснования, мнение считается необоснованным и, в частности, оно не может быть знанием. Аксесибилизм – интернализм относительно обоснования. (2) Ментализм утверждает, что роль обоснования для мнения субъекта играет его ментальное состояние, к которому субъект необязательно имеет доступ. При этом ментальное состояние рассматривается как нечто чисто внутреннее (3). Тезис о неразличимости утверждает, что мнение мозга-в-бочке может быть так же хорошо обосновано, как и мнение нормального человека постольку, поскольку их невозможно различить с точки зрения первого лица [3, p. 77–81].
Интерналистские теории предполагают существование привилегированного доступа к своему собственному сознанию при помощи интроспекции и, соответственно, инфаллибилизм относительно своих внутренних состояний. Одновременно – и это обратная сторона подхода – утверждается фаллибилизм и скептицизм относительно познания внешнего мира.
К неклассической форме интернализма, как уже было сказано выше, можно отнести эпистемологический дизъюнктивизм Д. Притчарда, утверждающий, что парадигматическое перцептивное знание – истинное мнение, с доступным рефлексии фактивным обоснованием. На самом деле, это комбинация интернализма и экстернализма, так как, с одной стороны, требуется наличие доступного рефлексии обоснования, а с другой стороны, это обоснование фактивно, что означает, что оно с необходимостью влечёт наличие соответствующего факта, то есть истинность мнения и знание. Обоснованное мнение не может быть ложным. В этом смысле эпистемологический дизъюнктивизм – разновидность инфаллибилизма.
В общем случае современный интернализм не отрицает наличие экстерналистской составляющей. Он лишь отрицает чистый экстернализм, то есть утверждает, что какая-то часть обоснования мнения должна быть интерналистской, если мы хотим, чтобы мнение было знанием. Напротив, радикальный экстернализм допускает наличие знания при отсутствии интерналистской компоненты. ЭСЗ Уильямсона, как уже было сказано выше, – радикально экстерналистская позиция.
Отметим, что если обоснование (очевидность) для мнения, которое является знанием, доступно рефлексии/интроспекции, как это имеет место, например, с точки зрения традиционного определения знания, а также в случае эпистемологического дизъюнктивизма, то субъект не просто знает, что р, но он знает, что он знает, что р, то выполняется принцип: если Kp (знает), то с необходимостью KKp (знает, что знает). На самом деле, субъект может не знать, а только верить (думать), что знает. Доступность знания интроспекции и абсолютная достоверность (certainty) знания (если оно действительно есть) отвергается экстерналистскими теориями знания и, в частности, ЭСЗ Уильямсона. Можно знать, что p, и не быть в состоянии с лёгкостью, при помощи одной лишь рефлексии/интроспекции установить, что знаешь, что p. Знание не влечёт знание, что знаешь. Более того, так называемая «очевидностная вероятность», – вероятность, условная на очевидности как полном знании в контексте (понятие, которое вводит Уильямсон [9, ch. 10]), – что знаешь, может быть сколько угодна мала, несмотря на наличие знания.