Знайте русских!

Зверев Сергей Иванович

Отобедав и перекурив, троица в составе старшего сержанта морской пехоты Пантелея Филипповича Максакова – он же главнокомандующий, его переводчика Григория Сигизмундовича Курочкина и предводителя шайки местных контрабандистов некоего Агадубебе приступила к мозговому штурму.

– Короче, дела – хуже некуда, – Пантелей развернул карту и пристроил ее на пустом ящике из-под провизии. – Пока я шел, снял две растяжки, – с этими словами старший сержант выложил рядом с картой обезвреженные боеприпасы. – А вот здесь мне попались на глаза зарубочки, – Максаков ткнул пальцем в неширокую впадину. – А на некоторых деревьях какие-то значки написаны краской. И не так чтобы их скрыть, а наоборот,

чтобы каракули эти были хорошо видны. Я там пошурудил и раскопал мину. В саперном деле, конечно, не специалист, только сдается мне, что это противопехотная штуковина, которая не снимается, а обезвреживается только путем ее подрыва. Так что и сюда нам соваться нельзя.

– А может, сделаем проход? – встрепенулся Курочкин. – У меня по саперному делу пятерка была… – смущенно добавил он. – Отметим вешками опасные зоны и…

– А кто отмечать будет? – скептически поинтересовался Пантелей. – Ты, да я, да мы с тобой? Конечно, если бы у нас было побольше аборигенов, можно было бы и их запустить. Только, боюсь, когда вешки мы поставим, армии у нас не останется, – а вдвоем мы до второго пришествия будем ковыряться. Я не удивлюсь, если где-то поближе к базе будут стоять датчики движения, – озабоченно произнес старший сержант. – Я вот, пока возвращался из этой вылазки, все задавал себе вопрос: откуда, интересно мне знать, пираты берут такие интересные игрушки? Ведь кто-то же их им поставляет? – Пантелей с любопытством уставился на предводителя шайки контрабандистов, но тот сделал вид, что не понял, к кому именно относится риторический вопрос морского пехотинца.

– И что, – поинтересовался Григорий, – неужели никак нельзя пройти?

– Наверное – можно, – Максаков пожал плечами, – вернее – нужно. Не можем же мы кидаться в бой без рекогносцировки. Разведку надо провести однозначно. Если не выявить боевой потенциал пиратов, то хотя бы узнать, есть ли в этой треклятой бухте «Резвый». А от этого уже и будем плясать. Слышь, батяня, – старший сержант глянул на Агадубебе, – твои бойцы умеют плавать с камышинкой во рту?

– Как? С чем плавать? – Агадубебе непонимающе наморщил и без того испещренный старческими бороздками лоб.

– С камышинкой, – пояснил Пантелей, приставив для наглядности ко рту указательный палец. – Гриша, – попросил он, видя, что простых слов местный пахан не понимает, – сбегай, принеси. И чему только вас здесь, в вашей Африке, учат? Понять не могу, как вас только до сих пор не переловили. Наверное, просто не хотят, а то давно… – закончить свою поучительную речь морской пехотинец не успел. От кромки воды раздался пронзительный вопль Григория.

– Товарищ старший сержант! Товарищ старший сержант!

Максаков молниеносно схватил автомат, упал на бок, несколько раз перевернулся и принял упор лежа, готовый отреагировать на любое движение, которое покажется ему подозрительным. Однако ничего подозрительного морской пехотинец не заметил, да и подчиненный бежал не так, как бегут от опасности, а как-то радостно, чуть ли не вприпрыжку. Старший сержант осторожно приподнялся на одно колено, все еще держа оружие на изготовку.

– Товарищ старший сержант, посмотрите! – восхищенный Григорий сунул под нос Максакова какую-то веточку с густо посаженными мелкими бледно-голубыми цветочками. – Это же баланитис египетский! Довольно редкое растение! Удивительное дело, что он оказался в этих местах, ведь ареал его обитания гораздо севернее этих широт…

– Слушай, юный натуралист, – Пантелей неторопливо поднялся и отряхнул от песка колени, – я, конечно, уважаю науку, но не до такой же степени. Гриша, – Пантелей притянул к себе подчиненного, ухватив двумя пальцами за полосатую майку. – Ты не в школе, и у тебя не урок ботаники,

а самая что ни на есть настоящая война, – процедил Максаков сквозь зубы, – гербарии будешь после собирать, в мирное время. А теперь скажи, что ты меня понял.

– Так точно, понял, товарищ старший сержант, – гримаса радости с лица подчиненного пропала. Он виновато опустил голову, теребя в руках раритетную веточку.

Чувствуя некоторую неловкость, Пантелей разъяснил суть только что произошедшего события:

– Ты, Григорий, дважды не прав. Первая ошибка в том, что коль ты находишься в засаде или в скрытном убежище, то закрой рот пластырем, если не можешь сдержать восхищения перед цветком ромашки или василька. Нет пластыря – зашей пасть, сиди и молчи. Понял?

– Так точно.

– И вторая ошибка в том, что я и многие такие, как я, могут очень нервно отреагировать на подобного рода сигналы, – пояснил Пантелей и, понизив голос, добавил: – Я тебя чуть не изрешетил. Ладно, тростник принес?

– Так точно, товарищ старший сержант, – Курочкин протянул Максакову небольшой подсохший стебель.

– Годится, – Пантелей взял растение, и Григорий заметил, как у его командира мелко трясутся руки. – Хотел я тебя за старшего оставить, да вот теперь думаю: как можно оставить лагерь на «баланитис египетский»?

– Как – оставить? – подчиненный поднял голову и с испугом посмотрел на Максакова.

– Вот так вот. Эти ребята, – старший сержант кивнул в сторону аборигенов, – наверняка хорошие контрабандисты и в своем деле знают толк, только вот вояки из них никудышные, – Пантелей разочарованно вздохнул, – идти с ними в разведку – это и их погубить, и себя обнаружить. А если нас засекут, то живыми нам отсюда не выбраться. Сидеть мы тут до скончания века не можем. В любой момент пираты могут хватиться своих и заподозрить неладное. Ведь, по идее, они давно уже должны были бы приплыть обратно вместе с нами; и если пошлют своих головорезов проверить, то всю деревню контрабандистов вырежут. Тем более что охраны там полтора человека. А кидаться без разведки на бандитскую базу – это верх глупости. Если уж они так обезопасили подступы к себе, то на базе нас могут ждать такие сюрпризы – мама дорогая!

– Так, если по джунглям пройти невозможно, куда же вы пойдете, товарищ старший сержант? – страдальчески поинтересовался Курочкин.

– Ну, морских противопехотных мин пока что не придумали, – усмехнулся Максаков, – значит, морем и пойду. Сидите здесь и ждите меня, – приказал Пантелей. – Если через два часа не вернусь – возвращайся с аборигенами назад, в их деревню. Ты пойдешь в ближайший город и свяжешься с кем-нибудь. Там придумаешь – с кем, – продолжал напутствовать старший сержант, – а контрабандистам скажи, чтобы забирали все необходимое и сваливали оттуда. По крайней мере – на неделю. Морские бродяги, как я понял, люди серьезные. За десяток своих они наших аборигенов порвут как Тузик грелку. Да, – зайдя по пояс в море, Пантелей обернулся, – и не собирай гербарии, береги себя! – С этими словами он нырнул и широкими взмахами стал выгребать вдоль берега.

Глава 31

Сказать, что ожидание было томительным, – значит ничего не сказать. Такой душевной тоски Курочкин не испытывал никогда. Первый раз в жизни Гриша почувствовал, что такое одиночество и беззащитность. Он даже думать не хотел о том, что старший сержант Максаков может не вернуться. И что тогда ему делать? Куда идти? Да, в конце концов, с кем поговорить? А если двух рыбачивших на ПТС морских пехотинцев уже причислили к погибшим? Это значит, никто не будет их искать, и, быть может, Григорию придется всю свою оставшуюся жизнь скитаться среди джунглей и африканских саванн.