Зной

Джонс Н. Г.

— Можешь прийти сама или позвонить в мотель. Сделай, как захочешь. Я тут же приеду за тобой. Но я все сказал. Больше не приду и не стану умолять. Это то, что ты должна решить сама для себя. Если захочешь ехать, используй сегодняшний день, чтобы уладить все дела. Просто реши это полудня.

Я кивнула, когда Бобби вытер слезу с моей скулы.

— Лил, захочешь, чтобы все получилось, ты сделаешь это. Все очень просто.

Я схватила его руку.

— Пожалуйста, не уходи, — неистово проплакала я. Хотя у меня был выбор, что — то в подсознании все равно говорило мне, что я могу больше его не увидеть. —

Пожалуйста, — бесстыдно умоляла я.

— Лил, мотель находится внизу улицы. У нас обоих есть вещи, которые нужно привести в порядок. Несмотря ни на что, мы не прощаемся навсегда.

— Поцелуй меня.

У Бобби было лицо, будто ему потребовалась вся его воля.

— Нет, пока ты не решишь все с Рори.

Соленые слезы пробежали по моим губам. Я многое могла принять, но не понимала, почему Бобби не может меня сейчас поцеловать.

— Поцелуй меня.

— Лил, не делай так. Это нечестно, — умолял он.

Я посмотрела ему в глаза цвета озера на склоне дня, когда отражение солнца танцевало в бликах воды. Его глаза всегда переносили меня туда, где тепло и комфортно. Я могла смотреть в них и не важно, где бы я находилась, я чувствовала, что дома. Но мне нужно было больше. Мне нужно было ощутить вкус его губ. Мне нужна была его сила, если я собиралась скинуть свою старую жизнь, словно ненужную кожу.

Бобби убрал назад пропитанный потом локон волос, который прилип мне к виску, и смягчился. Он мягко прикоснулся губами к моему рту, соединяя свой язык с моим. Я же покрыла весь его рот поцелуями и легкими прикосновениями. Тогда его пальцы зарылись в мои волосы, яростно собирая руку в кулак, когда мы начали пробовать горькую сладость тех лет, наполненных не слетевшими с наших губ словами.

— Нет, Лил, — пробормотал он, отталкивая меня к кухонному столу. — Мы не можем опуститься еще ниже. — Предавая свои собственные слова, он зубами вонзился мне в ключицу, затем прошелся вверх по шее.

— Ты мне нужен, — заворковала я. — Мне нужно почувствовать тебя, — лишь бы только вспомнить снова, каково это быть нами. Без правил.

— Я не могу, — напряженно произнес он, разводя в сторону мои ноги. Бобби пробежал руками вверх по моим бедрам, ухватился за подол ночной рубашки и потянул вверх тонкую ткань. Его пальцы остановились на изгибе моих бедер.

— Ты без белья? — прошептал он.

— Для тебя. Только для тебя.

Я не могла выносить прикосновений Рори и не позволяла ему прикасаться ко мне с момента приезда Бобби, за исключением того сокрушительного случая на заднем сидении нашей машины.

Бобби напрягся, будто бы нашел в себе новые силы сопротивляться мне, но я должна была похитить эти силы. Моему сердцу это было нужно, чтобы сдержать мысли, в которых боролись сомнения, страх и искаженное ощущение преданности.

Я опустила бретельки ночной сорочки, демонстрируя ему обнаженную грудь.

— Попробуй их на вкус, Бобби.

Он так сильно прикусил губу, стараясь сдержаться, что, казалось, она сейчас начнет кровоточить. Приподнявшись, я осторожно пальцем коснулась его губы, освобождая ее от необходимости участвовать в битве. Он закрыл глаза и вздохнул, когда я пальцем заскользила по его губам, проваливаясь им в их мягкие тиски. Свежесть его пухлых губ шла вразрез с грубостью укуса, захватившего мой палец, вонзающего зубы

в плод искушения.

Я отняла свою руку и прильнула ближе к нему, словно заклинатель змей.

— Лучше используй эти зубы на мне… эти губы, этот язык, — едва слышно шептала я ему в ухо.

Подушечкой пальца он прошелся по одному из моих сосков, отчего тот затвердел. Но прежде, чем прикоснуться к нему губами, он прильнул головой к моей груди.

— Лил, я пообещал себе, что здесь этого больше не будет. Только после того, как ты уедешь со мной.

— Это всего лишь мы, — умоляла я. — А это всего лишь место.

Он издал тяжелый вздох, целуя меня в грудину, налившуюся белизну грудей, прокладывая путь к пикам, которым прикасался кончиком языка, срывая беззаботный стон с моих губ. Сквозь окно пробивались соломенные лучи света, падая на мою незащищенную кожу, и во всей красе показывая мурашки, вызванные прикосновениями его рта. Я выгнула спину навстречу Бобби, всем телом моля, чтобы сомнения и страх растворились.

— Я все для тебя сделаю, Лил, — прошептал Бобби мне в шею.

Руками я взяла его лицо так, чтобы наши взгляды встретились, и поцеловала везде, куда смогли достать губы, размазывая собственные слезы по его коже.

Он приподнял меня и усадил на край стола, потянулся к своим штанам, чтобы высвободиться. В животе у меня тут же разлилось приятное и неистовое трепетание при взгляде на его пульсирующий член, зажатый в мощных пальцах. Мой влажный вход раскрылся, словно утренний цветок в предвкушении, что Бобби войдет в меня. Когда он это сделал, я опоясала ногами его бедра, не сдержав крик, утонувший в коже его шеи. Оставшаяся после завтрака Рори тарелка и моя с истерзанным тостом звякнули на столе, слегка ударяясь друг о друга с каждым нашим толчком, пока одна из тарелок не соскочила на пол. Но это было неважно. Это место было в прошлом. А мое сердце уже рисовало картинки нового будущего.

Бобби толкнулся внутри меня, так сильно, что я с трудом могла дышать, и вернул мое внимание на себя. Это заглушило кричащие голоса тревоги. Притупило тупые удары страха.

— Я не могу жить без тебя, — шептала я в губы Бобби. — Не могу вернуться назад.

— Ты заставляешь мое сердце биться, — ответил он в мои.

Наши тела плавились друг в друге, как горячая карамель, и мы уже не могли различить, где заканчивается один человек и начинается другой. Это был беспокойный клубок пота, слез и кожи. Мы были связаны тем, что никогда не сможем разрушить. Тем, что не смогут разрушить ни расстояние, ни время, ни долг.

Мои бедра толкнулись вверх, чтобы встретиться с бедрами Бобби, и мы оба готовы были достичь вершины, словно волны в край утеса, мне уже не требовался стол для опоры, потому что я прильнула к Бобби. Его рубашка приклеилась от пота к груди и рукам, он дико зарычал, подходя все ближе к разрядке.

— Давай вместе, — прорычал он мне в шею.

Когда волна удовольствия прокатилась по мне, я еще теснее прижалась к телу Бобби и прикусила его плечо. Я была так близко к нему, как только могла, чувствуя будто, если отпущу его, то уплыву и больше никогда не смогу его обнять. Что потеряю его в этой бесполезной пучине правил и несправедливости, которую принято называть жизнью. Бобби напрягся, издал сухой звук и излился внутри меня.