Золоченая цепь

Дункан Дэйв

На четвертый день Змей, явившись в кабинет своего коммандера, застал того оживленно спорящим с шестью лебезившими перед ним портными. Клинок Правдолюб, которого угораздило первым подвернуться под руку Дюрандалю, когда тому понадобилась жертва, служил им в качестве манекена. Его флегматичная обычно физиономия жалобно кривилась, когда он, повинуясь командирским приказам, размахивал мечом.

— «Таракан»! — командовал Дюрандаль. — «Лебедь». «Радуга». Нет, этот воротник тебя точно удушит. Сними его. Змей! Скажи, что ты думаешь об этих бриджах.

Встревоженный Змей отвел своего начальника в сторону.

— Король сам придумывал фасон наших мундиров! —

прошипел он ему на ухо.

— Что ж, это все объясняет. Снимай свои штаны и примерь эти.

Змей покосился на дворцовый вестибюль, где разгуливало туда-сюда две сотни людей.

— Есть, сэр. Если только вы пообещаете не назначать меня преемником в своем завещании.

— Обещаю, если будешь вести себя хорошо. — Дюрандаль тоже внимательно посмотрел на открытую дверь. Действительно, не только соображения приличий требовали переместить примерку в более изолированное помещение. Если мундир и впрямь придуман самим Королем, ему побоятся сообщать об этом до тех пор, пока не переоденут всю Гвардию, а старые мундиры не сожгут для верности. Лучше всего обрадовать его на каком-нибудь большом пиру — скажем, для дипломатического корпуса. Тогда ему придется притвориться, что этот сюрприз задумал он сам…

В дверях стояла Кэт.

Слова застряли у него в горле. Он стоял и смотрел, и она тоже стояла и смотрела — не такая молодая, как прежде, но все такая же желанная. Меньше ростом, чем ему запомнилось, чуть полнее. А рядом с ней… Невозможно было спутать эти дерзкие черные глаза, густые брови, треугольную челку… Он пытался сосчитать в уме, и сбивался со счета.

— Высокий для своего возраста, — произнес он наконец. А потом, к удивлению присутствующих и впервые с тех пор, как ему самому было пять лет, коммандер Дюрандаль заплакал.

7

Годы, прожитые им в качестве командующего Гвардией, летели как ласточки — возможно, потому, что двадцати четырех часов не хватало на все, что ему надо было переделать за день. Главное, рядом была Кэт, а с ней — любовь, не дававшая им даже перечить друг другу. Он завоевывал доверие росшего до тех пор без отца Энди — сын сам назвал себя так, исказив выбранное ими обоими имя, и рос самым упрямым ребенком, которого когда-либо зачал мечник. Еще он сводил их с ума своей непоседливостью — чертой, унаследованной от матери, хоть она сама ни за что не призналась бы в этом. Вскоре появилась и Натрина, самая прелестная девочка, какую видал Шивиаль.

Феттлийский Договор положил конец Исилондской войне, но дорогой ценой. Парламент визжал, что это национальное унижение, Лорд-Канцлер Монпурс отвечал, что парламент, который не смог выделить достаточно денег на войну, не может ожидать успешного ее исхода. Борьба с Бельмарком продолжалась, и рейды Бельских пиратов опустошали побережье, предавая его огню, грабя, насилуя, безжалостно угоняя в рабство. Ответить Шивиалю было нечем, ибо сам Бельмарк был практически неприступен, располагаясь на окруженном рифами архипелаге. Парламент неохотно выделил средства на строительство полудюжины скоростных судов. Бельцы напали на четыре из них, оснащавшихся в порту, и сожгли. Теперь, выезжая в народ, Амброз почти не встречал восторженного приема.

Дюрандаль следил, чтобы Гвардия была молода, немногочисленна и настроена как добрая лютня. Он сопровождал Короля при всех его выездах повсюду, кроме Старкмура. Туда он посылал Змея. В первый раз, когда были назначены Узы, он подговорил Монпурса намекнуть, что имя основателя ордена может вызвать аплодисменты более громкие, чем посвященные

самому Королю. Амброз намек понял и не настаивал на том, чтобы коммандер лично сопровождал его.

Он выиграл Королевский Кубок еще дважды, а потом перестал выступать, но следил за тем, чтобы Кубок и впредь доставался только Королевским Гвардейцам, пообещав страшную кару тому, кто нарушит эту традицию. За годы его командования этого не случилось ни разу.

В блеске и великолепии, в сверкании орденов и звоне фанфар, он находился ближе к Королю, чем любой другой. С обнаженным мечом стоял он за троном, когда Король обращался к Парламенту, когда Король принимал послов, когда Король выносил свое суждение по распрям знатных землевладельцев. Он проникся глубоким уважением к способностям толстяка направлять подвластное ему королевство в нужную ему сторону. Одной из его обязанностей как главного Клинка было присутствовать на заседаниях Тайного Совета, так что вскоре он ознакомился с основными государственными тайнами. Его поражало то, как министры покоряются одному движению королевской брови — даже Монпурс грешил этим иногда. Неужели никто из них не видел, что Амброз уважал только тех, кто осторожен в выборе своей позиции, но и готов защищать ее любой ценой?

Оборотной стороной медали оставался Кромман, сплетавший свою паутину, копая даже под Монпурса, всегда готовый использовать чужие ошибки, но сам, похоже, их не допускавший. Силы в их войне были неравны: от канцлера ожидали действий, тогда как секретарь оставался всего лишь тенью Короля, почти никогда не подставляясь под удар. Все же и в этой войне случались победы, как та, когда умерла Великий Инквизитор, и Амброз принял кандидатуру, предложенную Монпурсом, а не Кромманом.

Были даже моменты торжества, как тогда, когда Королева Гаральда разрешилась от бремени, родив здорового принца. Ликующий король объявил празднествами весь следующий месяц и дал мальчику свое имя. Случались и трагедии. Королева умерла три недели спустя, и Монпурсу пришлось править королевством полгода, пока Король не пришел в себя.

Глубокое горе укрепило застарелую ненависть Амброза к чародейству, зерна которой были посеяны давным-давно казненной графиней Морникад. Никакие заверения Белых Сестер не смогли убедить его в том, что его жена не убита каким-то враждебно настроенным заклинателем. Эта навязчивая идея привела в конце концов к Великой Королевской Реформе — и к падению канцлера Монпурса.

8

Историческое заседание совета, на котором впервые заговорили о Реформе, состоялось в Греймере хмурым днем в начале зимы, когда в окна хлестал мокрый снег. Усталые колени Амброза уже не в силах были длительное время выдерживать вес его туши. Пару лет назад секретарь Кромман предложил поставить в зал заседаний совета трон, и теперь Король время от времени позволял себе сесть на него. Министры же оставались стоять, хотя многие из них были гораздо старше его, а вдоль стен стояли пустые стулья.

Тайный Совет представлял собой странную смесь наследственных дворян с пышными титулами и низкородных, но работящих министров: Верховного Адмирала, Граф-Маршала, Верховного Констебля, Второго Заместителя Королевского Лесничего. Возраст их варьировал от тридцати до восьмидесяти лет, и все они — разве только за исключением Монпурса — панически боялись Короля. Одетый в черное Кромман стоял за конторкой у окна и официально вел протокол, хотя на деле морозил каждого выступавшего своим немигающим, пронизывающим насквозь взглядом.