Золотая химера Борджа
Шрифт:
— Даже не думай! — посоветовал ему Адальбер. — Мне этот субъект симпатичен не более твоего, и я за ним присмотрю, не волнуйся.
На улице Альфреда де Виньи, на столике в зимнем саду особняка, Морозини ждала каблограмма [8] , которую буквально пожирала глазами Мари-Анжелин, сидевшая рядом и раскладывавшая пасьянс.
— Положи конец моему мучению, — попросила Альдо госпожа де Соммьер. — Вот уже больше часа План-Крепен глаз не сводит с этой бумажки, не осмеливаясь
8
Телеграмма, переданная по подводному кабелю.
— Тетя Амели! Я не подозревал вас обеих в таком мазохизме! — рассмеялся Альдо, взял с серебряного подноса нож для бумаги, положенный рядом с каблограммой, и протянул его Мари-Анжелин: — Прошу вас, распечатайте!
— Никогда в жизни я не распечатаю письма, адресованного не мне!
— Но я могу сгореть от любопытства! — вздохнула маркиза.
— Было бы из-за чего сгорать! Наш дорогой Уишбоун сообщает, что Торелли отправилась в турне по Англии, а затем приедет во Францию, и он тоже возвращается в Европу. Но не пишет когда. Зато я твердо решил, что завтра возвращаюсь в Венецию.
— Понять, когда он прибудет, нетрудно, — проговорила План-Крепен, которая уже успела подержать в руках голубую бумажку. — Он плывет на «Левиафане». Достаточно позвонить в компанию морского пароходства, и мы будем знать день и час приплытия.
— Вот и позвоните, План-Крепен, — распорядилась маркиза. — А тебе, дорогой, я советую задержаться и поговорить с ним. Иначе этот одержимый помчится к тебе. Тебе есть что ему сказать?
— Абсолютно нечего. Разве только что я отказываюсь от этого дела. У меня нет ни малейшей зацепки, которая могла бы навести на след этой проклятой химеры, а главное, нет времени. Когда он приедет, вы скажете ему, что он может навестить мадемуазель Туссен из фирмы Картье, я ввел ее в курс дела, и пускай он сам с ней договаривается. А я отправляюсь к голубым волнам Адриатики.
— Ваш отъезд похож на бегство, — пробормотала Мари-Анжелин, смешав карты и собираясь разложить новый пасьянс.
— Конечно, я бегу. Бегу со всех ног от бессмысленных поисков, бессонных ночей и бог знает каких еще проблем! И думаю, кто угодно, но только не вы будете упрекать меня за это.
— Упрекать?
— Не стоит делать вид, будто вы не понимаете, о чем идет речь! Я прекрасно вижу, что в последнее время вам стоит больших усилий переносить мое присутствие.
— Вот оно что! А я что говорила! — едва слышно прошептала маркиза.
Не дожидаясь, чтобы его попросили, египтолог тоже вышел на поле битвы.
— Так оно и есть! Но я осмеливаюсь утверждать, что даже ваше несравненное чутье, Мари-Анжелин, может ввести вас в заблуждение.
— Итак, друзья, давайте подведем итог: я наконец-то уезжаю! Но при этом рассчитываю на ваше живое воображение, План-Крепен! Оно может оказать мне услугу, заставив славного Уишбоуна проглотить приготовленную ему пилюлю.
План-Крепен подняла на Альдо
— Но у меня и в мыслях не было прогонять вас! Как вы могли такое подумать?!
Альдо оперся ладонями о столик и приблизил свое лицо к лицу Мари-Анжелин.
— Надеюсь, вы не расплачетесь, мадемуазель План-Крепен? Разве не ваши предки воевали в Крестовых походах? Посмотрите правде в глаза. Разве вы не желали, чтобы я как можно скорее уехал из Парижа… В то время как одна дама…
Появление Сиприена прервало его речь.
— Дама ждет князя Морозини у телефона, — сообщил мажордом.
Сердце Альдо замерло. На секунду он прикрыл глаза. Если… Если это она… То она позвонила совсем не вовремя!
— Что за дама? Думаю, она представилась? — резко осведомился он.
— Мадам Бертье. Ее муж…
— Я знаю, журналист, работает репортером в «Фигаро». Сейчас подойду.
Альдо заторопился в привратницкую. Дело в том, что маркиза де Соммьер, оскорбленная возможностью «звонить ей, как прислуге», наотрез отказалась поставить «адскую машину» у себя в комнатах.
— Пойду-ка и я с Альдо, — решил Адальбер после минутного размышления.
Оставшись наедине, женщины какое-то время молчали, слышны были только вздохи маркизы.
— Не могу не признать, что вся эта беготня в привратницкую весьма неудобна. Я даже подумываю, не согласиться ли мне, чтобы этот ужасный аппарат поместили в одной из приемных. Что поделать? Приходится идти в ногу со временем.
— Полагаю, мы приняли великолепное решение! Но мне бы очень хотелось узнать, по какой причине бывшая Каролина Отье, которая столько времени не подавала никаких признаков жизни, звонит Альдо в такой час.
Все разъяснилось четверть часа спустя, когда мужчины, всерьез озабоченные, вернулись в зимний сад. Мишель Бертье пропал, он не появлялся дома трое суток, и его жена сходила с ума от беспокойства.
— Что значит пропал? — возмутилась госпожа де Соммьер. — Каролине пора бы знать, что репортер, получив задание, вправе отсутствовать, не подавая о себе вестей!
— Каролина прекрасно это знает, — кивнул Альдо, — но Бертье, где бы он ни был, непременно раз в сутки звонит жене. Он не забыл, какой глубокий след оставили в ней версальские перипетии. Сейчас прошло уже трое суток, а он ни разу не позвонил. А главное, в газете никто понятия не имеет, куда он мог запропаститься.
— И она позвонила тебе, чтобы сообщить об этом? — не могла скрыть удивления маркиза. — Чем ты можешь ей помочь? Разве только посочувствовать?
— Нет. Я могу отправиться туда, куда он поехал, и узнать, не случилось ли какого-нибудь несчастья. Мишель не скрыл от жены, куда едет, взяв обещание хранить тайну. Он поехал в долину Луары в замок, принадлежавший Ларсу ван Тильдену. А поехал он туда, потому что получил письмо с сообщением, что в замке творятся крайне странные вещи.
— Какие именно? — поинтересовалась Мари-Анжелин. Ноздри ее длинного носа затрепетали, очевидно почуяв обожаемые ею приключения.
— На этот счет никаких сведений нет, но уехал он в величайшей тайне.