Золотая клетка для светского льва
Шрифт:
– А-а-а! – выдал Феликс и перестал кружиться. – Я… я… украл эту брошь! И отдал ее ей, – он ткнул пальцем в уже возвращающуюся к жизни Почечуеву. Та тут же вскрикнула и вновь погрузилась в обморок. – Или ей! – Феликс сначала ткнул пальцем в Ирму, а затем продемонстрировал ей свой длинный розовый язык. – Бе-е-е! – заблеял он, виляя задом.
– Он врет, он врет, я здесь совершенно ни при чем, – замотала головой Ирма.
Егор, понимая, что Пастухов явно теряет рассудок, резко поднялся. Необходимо отвести Феликса в комнату, возможно,
– Ну, дела… – протянул Вадим.
– Кошмар! – выдохнула Евдокия Дмитриевна.
Увидев приближающегося Егора, великий астролог испугался. Криво улыбнувшись, попятился к широкому коричневому дивану, вскочил на него и вжался в угол. Замотал головой и истошно крикнул:
– Жук, жук, жук!!!
Егор в изумлении остановился и посмотрел сначала на Тихона, а затем на Дашеньку. О чем это он?
Дашенька пожала плечами и кивнула на телефонную трубку, лежавшую на небольшом столике около лестницы: мол, надо вызывать врачей, может быть, они вколют Пастухову какое-нибудь успокоительное – жалко же человека, ну, украл, с кем не бывает…
– Жуки, кругом жуки, – уже бормотал Феликс, усиленно стряхивая с себя несуществующих насекомых. – Ползают, гады, размножаются… везет же им…
Из кухни на шум выскочила Леночка. Понаблюдав три секунды за астрологом, который перешел к активному почесыванию своего рыхлого тела, она прикрыла рот ладошкой и юркнула обратно за дверь.
– Нет, я больше никогда воровать не буду, – твердо сказал Вадим, каясь за всю мелочовку, которую таскал у брата, – это ж так и в психушку угодить можно…
– Уберите жуков! – потребовал в ответ Феликс. Заерзал и захихикал. – Щекотно же… уберите жуков!
Тяжело вздохнув, Егор направился к телефону. Надо спасать астролога – срочно!
Два коренастых парня в голубых одеяниях и сухонький врач с пышными рыжими усами застали Феликса в весьма плачевном состоянии: он то махал руками, то плевался, то требовал денег и Виолетту.
– Виолетта – это кто? – поинтересовался врач, извлекая из чемоданчика шприц.
– Моя блудная до-очь, – завыла Акулина Альфредовна и кинулась на грудь Егору.
– Хватит закатывать истерики, – строго сказала Евдокия Дмитриевна и, отцепив от сына двоюродную сестру, потащила ее на второй этаж. – Сама девчонку довела! Пристала со своим астрологом…
– Я ему в тюрьму пирожки носить буду, – всхлипнула Акулина Альфредовна.
– Какая еще тюрьма, – отмахнулась Евдокия Дмитриевна, – придет в себя, и пусть катится из нашего дома куда хочет. – Она на секунду задумалась и добавила уже тихо: – Хотя придет ли он в себя?..
– Подайте мне Виолетту! – раздался бравый крик Феликса. – Подайте мне сюда эту молоденькую курочку! А старую несушку сварите на обед!
Акулина Альфредовна качнулась и стала оседать на ступеньки.
– Да что же это такое! – возмутилась Евдокия Дмитриевна, подхватывая сестру за талию. –
– Уже, голубушка, уже, – кивнул врач, убирая шприц и пустую ампулу в свой прямоугольный чемоданчик.
Получив порцию успокоительного, Феликс сначала заерзал на диване, а затем улегся на горку маленьких подушек в позе эмбриона и, шлепая губами, смачно захрапел. Все присутствующие в комнате облегченно вздохнули.
Егор слушал чередующиеся звуки «хррр» и «пфы-рр» и с сожалением понимал: след броши «Полет мечты», скорее всего, навсегда потерян. Пастухов производил впечатление человека, надолго простившегося с разумом, а угадать, куда он припрятал драгоценность, вряд ли возможно. Конечно, есть некоторая вероятность, что Феликс не вынес рубиновую бабочку из дома, но вероятность эта очень мала. Очень мала.
– А как вы полагаете, – спросил Тихон у врача, – он долго пробудет в таком состоянии? Я имею в виду не сон, а его помешательство.
– Кто ж знает? – развел тот руками. – Сейчас отвезем в больницу, его обследуют, а там уж видно будет… Ничего обещать не могу. Давайте-ка, ребятки, – обратился он к своим помощникам, – несите его в машину, у нас еще два вызова. Новый год на носу, а они с ума сходят… Куда это годится, я вас спрашиваю? Безобразие!
Как только дверь за храпящим Феликсом и представителями медицины закрылась, Егор пригласил Тихона в свой кабинет. Дашенька тоже хотела поучаствовать в разговоре, но намекать на это не стала. Поднявшись на второй этаж, она зашла в свою комнату, села на край диванчика и тяжело вздохнула: похоже, теперь ей придется покинуть дом Корнеевых навсегда.
* * *
– Спасибо вам за проделанную работу, – выбрав официальный тон, сказал Егор. – Мои слова о вознаграждении, конечно же, остаются в силе. Вы предпочитаете наличными или…
– Наличными.
– Ну да… понимаю…
В кабинете воцарилась минутная тишина, которую нарушил Тихон:
– Жаль, что так получилось… Будем надеяться, Фома Юрьевич в самое ближайшее время придет в себя и вернет Евдокии Дмитриевне ее драгоценность.
– Честно говоря, я на это не очень рассчитываю. Попробую обыскать весь дом, может, повезет, и я наткнусь на брошь…
– Не хочу вас огорчать, но, похоже, Феликс вынес ее сразу же после того, как украл, не зря же он бегал за газетами и журналами. Он полагал, что Евдокия Дмитриевна хватится броши только на следующий день или вообще ближе к новогодней ночи – такой ход событий был бы ему очень на руку. Никто бы уже не смог определить, когда именно исчезла рубиновая бабочка из ящика трельяжа, кто выходил из дома в это время, а кто – нет. – Тихон сцепил пухлые пальцы на животе и прошелся по кабинету. – Но все произошло несколько иначе, и Пастухову сразу же пришлось признавать, что он отлучался за прессой, иначе его могли бы поймать на лжи…