Золотая кровь
Шрифт:
– Иди отсюда и не путайся под ногами, – сеньор Джулиан отступил, чтобы не испачкать свой атласный жилет.
– Слушаюсь, сеньор!
С дураками, в общем-то, всё просто, они любят собственную значимость. Подыграй — и дело в шляпе. Но с сеньором Джулианом плохо было одно — он отлично стрелял. Эмбер видела скорлупки от орехов, разлетевшиеся на куски, и эта точность попадания её немного пугала. А ещё то, что сеньор Джулиан при любом удобном случае клал руку на рукоять пистолета. Такому выстрелить проще, чем чихнуть. Надо на фиесте подлить ему чего-нибудь в бокал…
То, что сеньор Виго де Агилар уже в кабинете, Эмбер ощутила, даже не дойдя до дверей, будто мурашки побежали по коже. Сердце забилось быстрее, руки похолодели, а пальцы едва удержали в руке свёрток с покупками, что она привезла с собой из города. Так, по мелочи: нарукавники, губка для смачивания пальцев, карандаши, новое перо и перочистка, сургуч, пресс-папье и баночка свежих чернил. Надо же ей оправдать своё отсутствие.
Эмбер приблизилась к двери, постепенно замедляя шаг, и остановилась, боясь потянуть её за ручку.
Во всей этой суете, в приготовлениях кабинета, поездках и покупке платья она совсем отвлеклась от главной своей цели и того, что стоит между ней и бриллиантом. А между ней и Сердцем Ангела стояло самое сложное препятствие — сеньор Виго де Агилар. И будь на его месте кто-то другой, кто угодно, ей не было бы так трудно. Она не знала, почему её нагуаль сходит с ума рядом с этим человеком, почему рвётся наружу, заставляя её каменеть и всеми силами пытаться удержать прутья его клетки. Она ещё выпила настойки страстоцвета, но всё равно, от мысли, что надо войти в эту комнату, всё внутри у неё сжималось, но не от страха, это было что-то иное, совершенно необъяснимое. Что-то более сильное, чем страх. И она никак не могла заставить себя быть безразличной и холодной, рассудительной и практичной, как обычно в таких делах.
Она стояла перед дверью, стараясь успокоить дыхание, и лишь приближающиеся откуда-то голоса заставили её потянуть на себя ручку двери и шагнуть внутрь.
– А, Эмерт! — воскликнул сеньор де Агилар, оборачиваясь, и его сосредоточенное, серьёзное лицо как-то даже посветлело. — Входи, входи!
Он стоял у стола и расставлял на нём какие-то склянки. Рядом сидел в кресле Морис, читая газету и делая пометки на листе бумаги.
– Простите, сеньор, я бегал за покупками, вот, смотрите, принёс всё, что нужно для работы.
Эмбер тоже шагнула к столу, стараясь не смотреть на хозяина дома, и, быстро распаковав свёрток, стала выкладывать купленное.
– Да не стоило так утруждаться, думаю, у отца в кабинете нашлось бы что-то из этого.
– Но, сеньор, то ведь вещи дона Алехандро. А я подумал, вам, может быть, не совсем удобно будет пользоваться именно ими. Вам нужны свои. А эти совсем новые, – пробормотала Эмбер в оправдание, думая, что сейчас её отругают за долгое отсутствие и лишние траты.
Но внезапно почувствовала, как её кожи коснулось знакомое тепло. Невидимые крылья дрогнули, и она впилась ногтями в ладонь, всеми силами стараясь не дать им развернуться.
– Какая чуткость, – негромко произнёс сеньор де Агилар и чуть усмехнулся. — Я и в самом деле не люблю брать отцовские
– Спасибо, сеньор! Я рад, что вы довольны, – произнесла Эмбер, чувствуя, как внезапно и совершенно необъяснимо начинает краснеть.
И это было не смущение, а что-то совершенно иное, глупое, похожее на детскую радость от похвалы.
Ой, дура!
– Смотри, хефе, перехвалишь помощника, – встрял Морис, отрываясь от газеты. — Эмерт, купишь мне мятных леденцов в следующий раз. И тех, что от изжоги. В Акадии вся еда будто чертями приготовлена прямо в аду, не знаешь, чем затушить этот пожар.
– Хорошо, эрр Морис. Обязательно куплю, – ответила Эмбер вежливо.
– Я тебя предупреждал не брать еду у разносчиков, – воскликнул сеньор де Агилар, явно подтрунивая над Морисом. — Если, конечно, ты не поклонник острого перца. А вообще, Морис, переберись-ка вон к окну со своей газетой, а ты, Эмерт, освобождай стол. У нас много работы.
Сеньор де Агилар снял сюртук и повесил его на спинку стула, закатал рукава рубашки и сверху натянул нарукавники, которые купила Эмбер. А затем надел огромный фартук, очки и погрузился в работу, и только тогда она, наконец, смогла выдохнуть — никто на неё не смотрит. И разжать стиснутую в кулак руку. Она старалась не подходить к нему близко и мысленно шептала по кругу мантру, успокаивая настойчивую птицу, которая рвалась наружу. И через некоторое время это помогло.
– Так, подай мне вон ту бутыль зелёного стекла… Да, и вон тот корпус… Возьми весы и коробку – там гири и меры…
Сеньор де Агилар давал ей поручения, а она выполняла, глядя на то, как он работает: сосредоточенно, уверенно и увлечённо, не замечая ничего вокруг. Как отдаёт указания, чётко и быстро. И подумала, что работать с ним вот так даже приятно. Наблюдать, как его пальцы ловко орудуют с инструментами, реактивами и весами, и рассматривать его профиль, пока никто не видит.
Он собирал какое-то устройство, в которое нужно было затем наливать жидкость. Что это было, Эмбер не знала, а спрашивать пока не хотела. Будет ещё время для вопросов.
– Теперь ту склянку, да, в которой нитрат серебра… Насыпай осторожно… Теперь едкий натр, он жгучий, не опрокинь, обожжёшься! Вливай осторожно… Так, молодец!
– А кстати, где ты живёшь в Тиджуке? — внезапно спросил сеньор де Агилар, глядя на то, как растворяются в жидкости белые кристаллы.
– На улице Бургун, сеньор, – ответила Эмбер, ощущая снова, как дёрнулось и замерло сердце от этого вопроса. — Но вряд ли вы знаете это место.
– Бургун?! Как же, как же… Очень даже знаю. Как там поётся в песне? «Эта улица никогда не спит…» Заведенье доньи Кастеро всё ещё живо? — с усмешкой спросил он, разглядывая выпавший в колбе чёрный осадок.