Золотая кровь
Шрифт:
— Хорошо. Тогда сегодня нам придётся разделиться, — ответил сеньор Виго и потёр переносицу, — я съезжу в больницу Святого Себастьяна к доктору. Поговорю о пожертвованиях и своей головной боли. А заодно попрошу мне всё там показать. Это будет вполне правдоподобный повод, чтобы увидеть всё своими глазами. А вы, — он указал на Мориса и Эмбер, — отправитесь сопровождать мою сестру. Сегодня она пришла ко мне рано утром и очень настойчиво просила отпустить её в город. И я обещал, что ты, Морис, будешь её сопровождать. Всё, как ты и просил. А ты, Эмерт… — сеньор Виго сделал паузу и как-то особенно посмотрел на Эмбер, — ты незаметно проследишь, куда она пойдёт, и с кем будет говорить, пока
— Само собой, сеньор! — с готовностью ответила Эмбер.
— Возьмёшь фиакр. И убедись в том, чтобы она тебя не заметила. А ты, Морис, постарайся дать ей свободу передвижения.
— Без проблем, хефе, — хмыкнул Морис и поправил ремень.
*Конкиста — испанская колонизация Америки, повлёкшая уничтожение индейцев.
Глава 34. Тайны сеньориты Оливии
Сеньорита Оливия в поездку оделась скромно. Даже слишком. И, глядя на её простенькую шляпку и тёмную юбку, на отсутствие кружев и золотых украшений, трудно было представить, что это дочь одного из грандов Акадии.
В руках у неё была аккуратная дамская сумочка и большой свёрток, перевязанный тесьмой, но можно было догадаться, что в свёртке находится какая-то ткань. Сеньорита торопилась, Морис услужливо подал ей руку, и она быстро забралась в коляску.
Следить за ней оказалось делом несложным.
Коляска ехала медленно по одной из главных улиц Лазурного холма, а Эмбер следовала позади в наёмном экипаже, вознице которого было заплачено вперёд. В свой первый день на службе Эмбер ехала этим же маршрутом и заходила в эти же лавки и салоны, чтобы забрать покупки для сеньориты Оливии. И сейчас была уверена, что сеньорита Оливия делает всё это просто для отвода глаз, потому что подолгу она нигде не задерживалась. Морис, как и обещал, дал ей полную свободу действий и из коляски вылез только один раз, чтобы посмотреть на уличного музыканта. Он, конечно же, следил, но делал это очень ненавязчиво.
Эмбер наблюдала за тем, что и где покупает сеньорита, но ничего подозрительного пока не заметила. И только когда экипаж остановился возле углового магазина, чьи стеклянные витрины выходили на обе стороны перекрёстка, поняла хитрость молодой женщины.
Салон «Флёр де Суар» предлагал нижнее бельё, шляпки, зонтики, разную галантерею, и вход мужчинам сюда был строжайше запрещён. В задней части большого светлого помещения находились примерочные с зеркалами в полный рост, а в витринах стояли наряженные манекены и большие корзины цветов. Верхнюю часть витрин украшали розовые ламбрекены, а нижнюю — перья экзотических птиц и чучела павлинов, между которыми лежали шёлковые перчатки и веера, кружевные воротнички и платочки. Но главным в «деле обведения Мориса вокруг пальца», было не всё это дамское великолепие, а то, что двери магазина выходили на две улицы, сходившиеся углом на перекрёстке.
Эмбер осталась на противоположной стороне перекрёстка, так, чтобы видеть обе двери, купила несколько газет и, прислонившись к большому столбу для афиш, наблюдала за тем, как сеньорита Оливия вошла внутрь салона. Даже издалека было видно, как она прошлась, постояла немного, разглядывая перчатки, а на самом деле ожидая, куда денется её сопровождающий. Расчёт был верным. Морису пришлось приказать вознице отъехать немного вперёд по улице, чтобы не мешать покупательницам созерцать павлинов и пеньюары, и вторая дверь салона стала ему не видна. Не прошло и трёх минут, как сеньорита Оливия вышла из другой двери, оглянулась и, убедившись, что никто за ней не идёт, поспешила на другую сторону улицы.
Эмбер
Но Эмбер интересовали не богатства, разложенные на алом бархате, она смотрела сквозь стекло на посетительницу, за которой джумалеец запер дверь изнутри. Из-за прилавка выплыл румяный управляющий, и по его медовой улыбке сразу стало ясно, что он знаком с сеньоритой Оливией. Он просто светился благолепием и всячески старался угодить посетительнице. Бегал вокруг, как мопс при виде хозяина, вернувшегося из поездки, и лебезил. Эмбер присмотрелась к нему внимательно и прочла по губам приветствие, расхваливание ассортимента и новинок, которые поступили в лавку.
Сеньорита Оливия стояла к входу спиной, и поэтому нельзя было понять, что именно она отвечала управляющему, но взмах руки означал твёрдое «нет». А затем она достала из сумочки длинный футляр из чёрной кожи с золотым тиснением. Управляющий тут же открыл футляр и надел «глаз ювелира» – монокуляр, который крепился обручем на голове. Эмбер увидела, как в его руке что-то блеснуло.
Ожерелье с бриллиантами.
Эмбер не удержалась и потратила немного эфира, чтобы понять ценность этого предмета. И тут же лавка засияла разными красками, а над ожерельем раскинулась сиренево-розовая радуга.
«– Какие чистые камни! Потрясающе! Не жаль расставаться с такой красотой?»
Управляющий оторвался от созерцания украшения, поднял лупу на лоб и посмотрел на сеньориту Оливию. Что она ему ответила, Эмбер не могла узнать, но, судя по всему, её ответ ювелира поторопил. Он снова надел монокуляр, со всей тщательностью осмотрел украшение, любовно поглаживая, уложил его обратно в футляр, а затем пригласил сеньориту пройти во внутреннее помещение, куда обычно уходят для того, чтобы произвести расчёт.
Сеньорита заложила или продала ему ожерелье? Своё? Или семейное? Сеньору Виго стоит перепроверить семейные ценности… Судя по всему, сеньорита Оливия в отчаянии. Слишком уж рискованно она поступает, делая это втайне.
Это отчаяние Эмбер тоже увидела. Её аура была спрятана, словно в кокон, и пульсировала страхом и нетерпением. Хотя страх и можно было понять, если вспомнить змею и события прошлой ночи, но зачем втайне продавать ожерелье?
Ей нужны деньги. И так, чтобы никто не знал.