Золотая лихорадка
Шрифт:
Откуда тогда у нас золотой песок? Оттуда же, откуда и золотые монеты, которыми оплачен участок и работа строителей. Там же позаимствована и спарка "девятнадцать-семнадцать". Инвентарь, работающий на общий расклад. Сорок тысяч, кстати, нужно будет вернуть в казну Испанской республики, ну или переписать в госсобственность владение Каса-Дорадо, которое числится нынче за Ингольвом, – но это можно сделать и позднее...
В общем, пристрелить "охрану" и смыться – можно. Мы уже в плюсах, а сеньор Антонио Янес взят на карандаш конторой комиссара Лоренцо – впрочем, если и нет, Ингольв свободно может связаться отсюда с Мадридом, рация у него хорошая, и передать нужные сведенья – дела на пять минут, а
Поступать так, однако, я не хочу. Ни эти любители "Раммштайна", ни их босс ничего дурного мне покуда не сделали. Возможно, сделали другим; возможно, они давние и последовательные труженики теневого бизнеса; возможно, у комиссара Рамиреса на каждого досье в два пальца толщиной и материала на три смертных приговора, просто на горячем пока поймать не удалось. Все это возможно – но ко мне ведь не относится, у меня другое задание. В рамках которого сеньору Антонио лучше бы спокойно нас отпустить и принять во владение честно купленную ферму (ну а что купил за четыре цены, так надо уметь торговаться) – и лишь после этого Ингольв передаст в Мадрид условный сигнал, давно подготовленный там материал сдадут на радио и в окрестные газеты, и рванет информационная бомба. В смысле, сперва за золотом дернет толпа старателей: раз сам сеньор Антонио купил золотоносный участок, вроде как "под ферму", значит, золото в холмах Меседа-Оксида действительно есть! – а потом Хуан Педро Васкес Ортега, пресс-секретарь мадридского сената, отдаст в те же самые газеты и на радио вторую часть взрывного материала. Взорвется он диким хохотом всех, кто услышит джеклондоновский сюжет в местном, так сказать, исполнении. А кто сей сюжет узнает, пожалуй, будет веселиться еще больше; впрочем, не это главное. Само собой, ни о каком давлении на правительство Испанской республики со стороны сеньора Антонио со товарищи далее и речи не будет; я бы даже сказал, чрезвычайно сомнительно, что "черные" вообще сохранят свое место в сложившейся структуре. Это ведь им полагается стричь бабло с разновсяких "кроликов", а когда вся страна узнает в подробностях, как их самих опустили на полтораста штук...
О да, за это "опущенные" еще как могут обидеться.
Однако есть у меня мысль, как подправить расклад в их пользу. На нехорошее правительство пусть и дальше обижаются сколько угодно, ведомству комиссара Лоренцо тоже надо над чем-то работать, а вот на меня и Ингольва – нефиг. Скажем, если спустя пару-тройку дней сеньору Антонио со всей положенной помпой и максимально принародно будет вручен именной сертификат орденского банка на сто тысяч экю, и записка в конверте – возвращаю сдачу, купленной фермой честно владейте, остаток ушел на сопутствующие расходы. От обиды после такого уже ничего не останется; удивление будет, да, ну и пусть его удивляется. Конечно, деньги эти пригодились бы и мне – но, право же, не ради них все затевалось.
Годный вариант? Еще как.
Что может ему помешать, в смысле, не дать мне все это осуществить?
Да в общем то же, что и раньше: "план А". То есть если сеньор Антонио через два часа вернется не с сотней штук наличными, а с боевиками для штурма. Тогда все будет грубее, жестче и непригляднее...
Не хотелось бы.
Но и в этом вопросе инициатива у "черных".
Территория Европейского Союза, холмы Меседа-Оксида, хутор Каса-Дорадо. Среда, 35/03/22 11:30
Имущество
В шестнадцатый примерно раз выщелкиваю из магазина к карабину патроны и неспешно вгоняю их обратно. В ППД наш военком Сергеич демонстрировал такой способ "ожидания на боевом посту" – правда, с "калашом"; мол, и руки при деле, и устройство личного оружия лучше усваивается, а по части успокоения нервов не хуже исламских четок и полезнее водки. Насчет водки согласен, в остальном же у меня нервы какими были, такими и остаются; только и помогает, что время скоротать.
У гренландца свой способ бороться с ожиданием неизбежного: подобрал дощечку и, все так же стоя за браунинговской спаркой, кромсает древесину ножом, ласково приговаривая:
– Runar munt thu finna ok radhna stafi, mjoek stora stafi, mjoek stinna stafi...
Владение старонорвежским у меня за эти дни не улучшилось, зато память и логика пока на месте. Цитировать с таким видом Ингольв, разумеется, может только свой любимый "Хавамаль", а чертить, соответственно, некое руническое заклинание. То есть в знакомом мне переводе слова эти должны звучать: "Руны найдешь и постигнешь знаки, сильнейшие знаки, крепчайшие знаки..."
– Кровью окрашивать будешь? – интересуюсь я.
– Как завещал Всеотец. Иначе и не подействует. – Сбрасывает стружки в небольшой костерок и, подержав в нем лезвие ножа, проводит острым металлом по левой руке чуть ниже локтя. Стряхивает кровавые капли на дощечку, растирает по вырезанным знакам. Аптечку гренландец заранее открыл, мне остается лишь смазать порез йодом и помочь забинтовать.
Качаю головой.
– Ты и правда думаешь, что подействует?
Ингольв пристраивает дощечку в нагрудный подсумок, аккуратно повернув окровавленными рунами наружу.
– Когда-то в Анголе я познакомился со старым ветераном, начинал он в Катанге и с тех пор в тылу не отсиживался. Сам-то Руперт африканер, а отец его имел какое-то отношение к "Аненербе"... слышал такое? – киваю, – ну вот, и с той еще войны отец привез рунический амулет, который отдал сыну, когда тот подался в наемники. И вот рассказывал Руперт, как-то их взвод накрыли из минометов, все бойцы в мясо; а он встает, одежда вся в клочья, на груди болтается шнурок без креста – и подаренный отцом амулет. И ни царапины, в голове только шумит немного... полуголый выбрался к своим, даже ни один комар не покусал.
– Бывает, – не могу не согласиться я. – Слышал подобные истории и о наших бойцах в разных обстоятельствах, правда, без амулетов "Аненербе".
– Я к этому подхожу проще, – ответствует гренландец. – Подействует, хорошо, а нет, в Вальхалле спрошу у самого Одина.
Да уж. Представляю я себе этот разговор...
Поворачиваюсь к бойнице-окну, смотрю на дорогу. О, кажется, кто-то едет. По времени – пора бы явиться сеньору Антонио, и так против обещанных двух часов чуть подзапоздал...
Выхожу к воротам, карабин при себе "в предбоевой", но не далее. У ворот по-прежнему скучает троица охранников, "Раммштайн" у них сменился другим, незнакомым мне металлом. Мое появление замечают, обмениваются какими-то репликами, потом один вылезает из немецкого внедорожника наружу, осматриваясь, привстает на цыпочки, – можно подумать, ему родных двух метров росту мало, – и поспешно ныряет обратно, что-то говоря другим. Ага, поняли, что босс уже близко. Музыку тут же выключают, и вообще изображают бдительное несение караульной службы.