Золотая ложь
Шрифт:
– Согласен. Знаю, что твой дом хорошо охраняется, но поосторожней, Пейдж. Пока твой отец не расскажет, что произошло, нам надо быть осмотрительными.
Пейдж немного ободрилась.
– Именно об этом я пришла тебе сказать. Мой отец пришел в себя.
– Здорово. Как он?
– Он в порядке, я думаю. Но совершенно не помнит, что случилось с ним в Китайском квартале. Он говорил всего несколько минут. Я спросила его о драконе, но он не понял, о чем я говорю. Врач уверяет, что в этом нет ничего необычного, краткосрочная потеря памяти.
– Чертовски
– Теперь все пойдет лучше, – сказала она. – Конечно, мы еще не вернули дракона, но я чувствую, что мы приближаемся к нему. Как только папа сможет рассказать, зачем он отправился в Китайский квартал, мы узнаем, кто стоит за нападением и ограблением.
От ее улыбки Райли стало светло на душе. Ему нравился оптимизм в ее голосе. В этом она напомнила ему бабушку: Нэн в любой ситуации стремилась увидеть хорошее в каждом провале, потенциальные возможности. Но разум предупреждал об осторожности.
– Надо обеспечить безопасность твоему отцу, – начал он.
– Моя мать обещала вызвать охранника из нашей службы безопасности.
– Хорошо, – кивнул Райли. – Нельзя допустить новое нападение на мистера Хатуэя.
– Моя мать стоит на страже. Она знает, как защитить то, что принадлежит ей. – Пейдж помолчала. – В любом случае, почему бы мне не помочь тебе с уборкой? Ты ведь за этим сюда приехал?
– Конечно. Но Хатуэи не занимаются уборкой.
Ее карие глаза блеснули.
– Обычно нет. Но думаю, я смогу справиться. Кроме того, я видела твою квартиру и не думаю, что ты эксперт в этом деле.
– В пятницу вечером у тебя нет занятия получше? Не идешь на свидание с Марти?
– Мартином.
– Неважно. Почему нет?
– Он не приглашал на свидание.
– Ты из тех девушек, которых в среду нужно просить о свидании в пятницу?
– В понедельник или во вторник в крайнем случае, – уточнила она. – А как насчет тебя? Ты из тех, кто звонит в четыре часа в пятницу и говорит: «Эй, детка, хочу прогуляться с тобой сегодня вечером»?
– А что? Не нравится?
– Никакого изящества. Никакого стиля. – Пейдж прошла в комнату Нэн и подняла один ящик с пола. Она положила его на кровать и начала складывать нижнее белье.
Райли смотрел на нее с порога. Пейдж снова удивила его. Она должна быть вне себя от радости – праздновать с друзьями в модном ресторане – отец очнулся. Вместо того она пришла сюда – к нему. Тревожная мысль настойчиво билась в голове Райли: что она здесь делает? Чего хочет?
– Ты намерен помогать? – Она с любопытством посмотрела на него. – Или будешь стоять и наблюдать?
– Я еще не решил.
Пейдж закончила с одним ящиком и вставила его в комод.
– Ты, наверное, не хочешь заниматься нижним бельем бабушки. Я понимаю, женские вещички смущает тебя.
– Заниматься бельем бабушки мне, конечно, неловко, – согласился он, улыбаясь. – Женское нижнее белье –
– Держу пари, красные трусики и черный пояс с подвязками, верно?
– Никакой предвзятости. Никакой дискриминации. Полная свобода.
Пейдж закатила глаза.
– Уверена, ты говоришь правду. У тебя сейчас есть женщина?
– Да, – кивнул Райли. – Настырная, любопытная блондинка, которая задает слишком много вопросов.
Пейдж закончила с другим ящиком.
– Помоги мне собрать постельное белье, – сказала она, игнорируя его слова. – Может, стоит постирать простыни. Бьюсь об заклад, твоя бабушка почувствует себя лучше, если мы все это уберем.
– Она обожает чистые простыни. Мне приходилось менять постель каждое субботнее утро. Первые четырнадцать лет жизни я с радостью засыпал на любых простынях. Спальные мешки и старые одеяла были нормой. – Райли пожалел, что упомянул об этом, заметив жалость в глазах Пейдж. – Как в кемпинге. Очень весело, – добавил он, ему не нужно ее сочувствие.
– Это неправильно. Каждый ребенок заслуживает по крайней мере еду, крышу над головой, одежду, безопасность.
– На это нужны деньги. Не думаю, что ты понимаешь.
Пейдж бросила постельное белье на пол, оставив голый матрас.
– Ты всегда заводишь разговор о деньгах. Ты всегда подчеркиваешь, насколько мы разные. Словно хочешь напомнить о границе между нами, которую мы не можем пересечь.
Она совершенно права. Он воздвигал границу между ними, потому что сейчас, в спальне, где кровать лишь в нескольких футах от него, легко забыться. Цветочный аромат, исходящий от нее, дразнил, карие глаза манили. И ее тело. Надо быть святым, чтобы не замечать очертания груди под шелковой блузкой или стройные бедра, обтянутые черными брюками. Она прекрасно упакована, и он умирал от желания избавить ее от этой упаковки.
– Ну что? Нечего сказать? – подталкивала она к ответу.
– Ты сказала за нас обоих.
– Покажи мне свою комнату, Райли.
– Я давно в ней не живу.
– Покажи мне, где ты спал, когда ты здесь жил.
Еще один вызов, он видел по ее глазам. Пейдж хотела познакомиться с ним поближе, влезть к нему в мысли. А он – проникнуть в ее тело. Две абсолютно противоположные цели. Они соединились бы, эти цели, подумал он, если бы он дал ей то, что она хочет…
Райли повернулся и пошел по коридору в свою старую спальню. Это была комната его матери, она жила в ней девочкой, но там уже не осталось никаких следов ее пребывания.
В комнате стояла большая кровать под голубым покрывалом, простой дубовый комод и подходящее к нему бюро, на котором он когда-то делал домашние задания. Кое-что из детства сохранилось до сих пор – модели самолетов, которые он сам собрал, мечтая стать летчиком и улететь подальше от всего этого, плакаты с фотографиями футболистов. Почти со смущением он вглядывался в свое прошлое.
– Ты сам сделал? – спросила Пейдж, указывая на один из самолетов.
– Да. – Райли поднял с пола глобус, подаренный дедом.