Золотая осень
Шрифт:
4. Теневой денежный обмен (коррупция) также наличествовал, но был ограничен возможностями легально использовать в личных целях большие денежные средства. Этим объясняется, что при широких возможностях коррупции в СССР, ее реальные масштабы были значительно меньшими, чем в РФ. Ведь коррумпированный чиновник брежневских времен не мог купить себе особняк в Лондоне и нефтяное месторождение.
Чтобы уравновесить все эти уровни, проводилось бесчисленное количество переговоров – официальных совещаний и негласных согласований.
Это была своего рода сетевая структура, но с несовершенным, медленным движением информации. Горизонтальные связи в советском обществе не были легализованы, развивались в тени, не составляя единого поля.
Советская совещательная экономика была основана как на вертикальных, так и горизонтальных, равноправных связях, что напоминало несовершенный рынок, хотя в той же степени было и несовершенной моделью информационного общества с его обменом сложными сигналами, не сводимыми к денежному эквивалентулными ационного общества с его
Основное правило игры в системе советской экономики: расплатиться обычным продуктом, а получить дефицитный ресурс – обменять количество на качество. Для обычного человека это был продукт или услуги, а для представителя правящего класса – властный ресурс. Главной ценностью для чиновников были не деньги, и даже не дефицит, который играл скорее роль «доплаты», а положение в карьерной иерархии. Это положение гарантировало человеку и доступ к дефициту, и широкие возможности самореализации. До 70–х гг. карьерный рост хозяйственника обеспечивался прежде всего освоением натуральных ресурсов, успешной реализацией крупных проектов. А это требовало выгодных плановых решений, предоставления наибольших натуральных ресурсов. Таким образом, планово–административная система стимулировала индустриальный рост в связке с карьерным стимулом, а экономика согласований обеспечивала стабилизацию экономических пропорций с помощью многочисленных взаимных уступок и дополнительного обмена услугами и дефицитными продуктами.
Сфера легализованных рыночных отношений в СССР тоже существовала, но была ограничена и отделена от государственного кармана. Продовольственный колхозный рынок действовал легально под жестким государственным контролем. «Органы» следили за тем, чтобы не возникало спекуляции (перекупки товаров, ведущей к росту цен и накоплению непроизводственной прибыли). При этом государство допускало на сельском рынке более высокие цены, чем в государственных магазинах.
Существовал и теневой рынок промышленной продукции. Частные промышленные предприятия (как правило, мануфактурного типа) действовали в подполье, так как их деятельность была по определению преступной – ведь все сырье было государственным, и получение ресурсов хозяевами нелегальных цехов (цеховиками) предполагало кражу его у государства. Цеховики не могли апеллировать к правоохранительным органам, и поэтому над ними стала надстраиваться криминальная «крыша».
Паразитируя на государственном и индивидуальном хозяйстве, криминальный капитал (симбиоз мафии, теневого бизнеса и коррумпированных чиновников), этот второй после бюрократии эксплуататорский слой СССР, стремился ставить чиновников под свой контроль с помощью взяток. Влиятельные чиновники могли и сами «крышевать» теневое распределение, особенно в торговле.
Работать здесь без использования «теневых» методов становилось практически невозможно. Рассказывает следователь по особо важным делам В. Олейник: ”Я процитирую кое–что из показаний бывшего заместителя директора торга гастроном Л. Лаврова. Он перечислил 16 пунктов неизбежных «расходов директора»: за разгрузку продуктов, рубщикам мяса, за уборку магазина и еще за многие работы, без которых магазин не может функционировать, но которые никаким счетами не предусмотрены и штатными единицами не обеспечены. Ну представьте себе кристально честного человека в роли директора магазина. Чем платить? Откуда брать деньги? Из своего кармана — не хватит. Не подумайте, что я вдруг занял позицию адвоката. Нет, в тех же 16 пунктах предусмотрены взятки вышестоящим за фонды, контролерам за снисходительность и так далее» [138] .
138
Там же. С.122–123.
Чиновники и работники торговли были только частью этой среды нелегальных отношений. Тысячи врачей, продавцов, работников сервиса получали «дополнительную оплату» своих услуг, «отстегивая» долю вышестоящей «крыше» — руководству, позволявшему развиваться новым общественным отношениям. Описывая подобные случаи, один из читателей «Известий» резюмировал: ”у определенной прослойки людей сосредотачиваются выпадающие из оборота громадные денежные средства…» [139] Упомянутое письмо было включено с секретную сводку ЦК и возможно стало одним из сигналов, формировавших взгляды высших руководителей партии. Пройдут годы, и эти средства будут пущены в оборот. Но до середины 80–х гг. подпольные миллионеры не могли значительно увеличить свои обороты.
139
РГАНИ. Ф.5. Оп.76. Д.213. Л.30.
В 70–е гг. для централизованного индустриального общества небольшая прививка теневых структур была даже полезна, ибо они заполняли прорехи дефицита товаров широкого потребления. Но «черный рынок» становился дополнительным фактором, усиливавшим дефицит продуктов и сырья. Стоило выпустить частный капитал в открытое плавание – и он получал идеальные возможности для паразитизма на формальной дешевизне ресурсов.
Еще в 70–е гг. проводилась аналогия между советским государственным хозяйством и рынком: ”Конечно, запрещенное идеологически и юридически, рыночное регулирование по необходимости все
140
Сокирко В.В. Экономика 1990–го года: что нас ждет? С.1. // Сборник самиздата В. Прибыловского. 1984 г. Архив Шубина А.В. Ф.3.
Развивая идею В. Сокирко, В. Найшуль утверждал, что «советский бюрократический рынок устойчиво гасит действия даже таких крупных дилеров, как ЦК КПСС и Совет министров СССР… Стоит также заметить, что столь характерное для нашей страны отсутствие виноватых при наличии потерпевших является свойством именно рыночной, а не командной организации общества… Экономика развитого социализма уже не является ни строго иерархической (потому что иерархий много), ни командной (потому что командная система подразумевает единоначалие)» [141] . Аналогия неточная – ЦК КПСС, Совмин и Госплан играли роль не дилеров, а бирж. Согласование интересов осуществлялось в форме лоббирования различных социальных интересов в высших органах экономической и политической власти (ЦК КПСС, Госплан, Госснаб и др.), которые в этих условиях играли роль своеобразной биржи — центров многосторонних согласований. В отраслях аналогичную роль играли министерства и ведомства, а на местах комитеты партии и подчиненные им советы. Они и были базовыми узлами сети согласований. Но поскольку униаерсальный, слепой денежный эквивалент отсутствовал, экономика согласований действовала не точно также, как товарно–денежный рынок, и роль субъективных волевых импульсов в ней была большей. Если какая–то творческая идея получала поддержку, то на ее осуществления работала мощь государства. Отсюда вытекает, например, прорыв человечества в космос (даже на Западе – продукт государственной экономики и соревнования с СССР).
141
Найшуль В. Высшая и последняя стадия социализма. // Погружение в трясину. М., 1991. С.30–32.
Теория затухания развития из–за «бюрократического рынка» отождествляет балансирование и паралич. «Поскольку система хозяйственного управления должна поддерживать все балансы, – продолжает В. Найшуль, – то действия представителей иерархий основаны на согласовании, консенсусе, единогласии». Это даже позволяет В. Найшулю выдвинуть версию о том, что бюрократический рынок основан на действии принципа liberum veto, при котором любое решение может быть остановлено каждым участником процесса [142] . Это все же преувеличение. Решение не должно было согласовываться со всей хозяйственной сетью. Просто в выполнении данного решения участвовали прежде всего те субъекты, которые были с ним согласны. Это приводило к накоплению противоречий в среде экономики согласований, которые не могли быть разрешены в течение долгого времени, так как для этого не было создано легитимных средств. Но экономика согласований не парализовала развитие хозяйства, а до поры балансировала его.
142
Там же. С.44–45.
То обстоятельство, что вязкость экономики согласований не привела к остановке экономического роста, доказывает, что в СССР сохранялись стимулы роста производства. Денежная прибыль была таким стимулом в наименьшей степени. Она хоть и учитывалась в плановых показателях с 1965 г., но минимально сказывалась на жизни хозяйственников и работников. Основные стимулы были другими. Наиболее очевидно было давление высшего руководства страны, выраженное в так называемой плановости. «Планы партии» определялись прежде всего с учетом двух задач — обеспечение внешнеполитической безопасности и поддержание социальной стабильности. Для этого требовалось определенное количество продукции, производство которой предусматривалось планами. Плановые задания представляли собой некоторый минимум, который следовало произвести, и их перевыполнение приветствовалось. Таким образом, плановое хозяйство препятствовало планомерности развития экономики прежде всего в распределении ресурсов, так как нарушение планов поощрялось. Сами планы составлялись на основе консультаций с руководством предприятий [143] и часто изменялись, корректируясь в ходе многосторонних согласований. В итоге они были компромиссом между теми чиновниками и директорами, которые стремились расширить дело, и теми, кто предпочитал жить поспокойнее.
143
Постановление ЦК КПСС. О дальнейшем совершенствовании хозяйственного механизма и задачах партийных и государственных органов. Постановление ЦК КПСС и СМ СССР. Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы. М., 1979. С.10–11.