Золотая Ослица
Шрифт:
Счастливая Грета, временно избавившаяся от соперницы, юлила под ногами, временами оглядывая окрестность. Стерегла свою любовь.
– Мне кажется, - сказал Парадис, - что ты с ними в конце концов разберешься.
– Да, конечно, - подхватил Гедат, - я уверен.
– А что для этого нужно в первую очередь?
– доверчиво спросил мальчик.
Пока Парадис выдумывал сентенцию, Гедат хитро улыбнулся и посоветовал:
– А ты подойди к ее бабушке и попроси постеречь Грету. Вручи поводок и беги, пока она будет приходить в себя. С Гретой ничего не случится, сто
Мальчик подумал-подумал и засмеялся. Слезы бесследно высохли.
– Спасибо, - трогательно сказал он.
– Счастливо! Удачи тебе, - сказали мужчины и пошли по Тверскому бульвару в сторону Никитских ворот.
– Какая прелесть этот начинающий любовник, - сказал Парадис в задумчивости.
– Вы разглядели девочку?
– спросил Гедат по просьбе Ли.
– Нет, - ответил Парадис.
– Когда бантики улетели, я вспомнил о вашей кузине и немного отвлекся. А вы?
– А я успел. Окончательная стерва, - определил Гедат в стиле Ли.
– Может быть, может быть. Впрочем, это и ясно, - согласился Парадис.
Вечернее солнце прыгало с ветки на ветку, очень по-московски подчеркивая крыши и под крышами. Пахло свежестью чуть влажной городской пыли. Подмигивали золотом купола. Впрочем, что можно рассказать о весенней Москве! Москвичи и так всё знают, немосквичи или не поймут, или уже читали у классиков. Просто поверьте, что было чудесно. Весь километр стремительного спуска по Тверскому бульвару внезапные знакомцы прошли упругими веселыми походками, радуясь удобной дорожке, удобной обуви, удобному спутнику, невесомой легкости мгновенно сложившейся беседы, - всему, что можно записать в реестр "запоминающихся дней и деталей". Гедат не подумал даже спросить - куда идем. По первому решению, к друзьям Парадиса, к которым тот должен был идти с Ли. Но идет с ее кузеном. Так получилось. Бывает.
Парадис тоже не чувствовал никакого напряжения. Брат Ли оказался весьма располагающим собеседником, с цепкими глазами, напоминавшими внимательный карий взгляд Ли. Но если у ее внимательнейших глаз бывали критики, походя называвшие ее глаза холодными, то пушистые очи Гедата, решенные в мужском фасоне, медленно и очень заметно переходившие с предмета на предмет, - они были бы бесспорны в любой обстановке, под любую критику. Но Гедат, как показалось Парадису, не выступал прилюдно - в отличие от кузины.
– Мы пришли, - сказал Парадис, и они остановились перед огромной двустворчатой дверью со стеклами и отполированной латунной ручкой, ласково приглашавшей взяться за нее и легко потянуть на себя.
– Да, красиво, - согласился Парадис, перехватив восхищенный взор Гедата.
Ли не бывала здесь, поэтому свежесть впечатлений вполне можно было оставить Гедату всю целиком. Хватит на двоих, а Ли уже привыкла доверять своей оболочке.
– Что это?
– почти робко спросил Гедат.
– Хороший старинный дом. Жить ему осталось не больше года. Купят богатые, разворотят изнутри. Переделают для еще
более богатых. Место такое, дорогостоящее. Но пока все цело - войдем.
Они вошли в прохладный
Ввысь идет удобная лестница с параллельными рядами латунных шариков по обеим сторонам ступенек. Шарики-циклопики исподлобо глазеют друг на друга навек опустевшими глазницами, ностальгируя по блестящим штырям-зажимам для ковровых дорожек, объединявшим их в парочки.
– Господи, как уютно здесь жили. А теперь - просто подъезд жилого дома.
– Гедат был потрясен этим домом.
– Есть и черный ход с противоположной стороны. Там лестница винтовая, голову кружит. По той лестнице прислуга приходила, а по этой - свои, господа которые. А сейчас - вперед, на третий этаж. Пешком, если не возражаете. Лифта нету. Впрочем, идти по этой лестнице с ее некрутыми ступеньками - сплошное удовольствие. По таким ступенькам хоть двадцать этажей - и ничего, не устанешь.
Гедат шел на третий этаж и смотрел на квартирные двери. На каждой пронзительно поблескивала драгоценная ручка, удобная, чтобы взяться, красивая, чтобы любоваться. Надежная. Такие сохранились в консерватории. Обратите как-нибудь внимание.
Сказка. Гедат решил ничего не спрашивать у Парадиса.
Кто хозяева, по какому случаю... Пустяки. Этот дом достаточен, чтобы считать вечер счастливым. Очень счастливым. Очень красивым.
Забылось вчерашнее, день открытий; забылся дурной позавчерашний сон; Маша очутилась на задворках истории, неразгаданная эпистолярная Альматра вообще перестала быть. Господи, еще подумал Гедат, господи, если бы я хотел принять господствующую в данном обществе веру, я просил бы священника совершить обряд у меня дома. Если бы я жил в этом доме, конечно.
Гедат погладил перила, потрогал витые чугунные балясины. Совершенный дом. Мигом принимает тебя в себя. Но и отдать готов по первому требованию. Воспитанный дом. С хорошими манерами. С безупречными манерами.
Подошли к двустворчатой крашеной высоченной двери с пятью звонками на наличнике.
– Почему это?
– удивился Гедат, кивая на звонки.
– Коммуналка. На пять семей.
– Такое бывает?
– еще больше удивился Гедат.
– В таких хоромах как раз и бывает, - спокойно ответил Парадис.
– Но все в порядке, не беспокойтесь, здесь хорошо.
– И позвонил в серединную кнопку.
Дверь неторопливо открыла маленькая круглая старушенция лет ста, вежливо посмотрела на гостей и сказала:
– Здравствуйте. Вас ждут.
Такие старушки обычно спрашивают, прописаны ли вы тут, а то можно и милицию вызвать. Или сообщают очереди, что вас тут не стояло. Или призывают к полной тишине после одиннадцати вечера.
Эта же, напротив, доброжелательно улыбнулась - и ушла в свои покои. И дверь за собой поплотнее прижала.
Парадис повесил свой бежевый плащ на ветхую немыслимую вешалку с гнутыми крючками, показав Гедату пример поведения в данной прихожей. Гедат снял куртку, оставшись в утреннем наряде, джинсы с джемпером, и осторожно повесил на соседний крючок. Парадис рассмеялся: