Золотая паутина
Шрифт:
— Дело мне кажется дохлым с этим парнем, Валер, — Кубасов поднялся, стал расхаживать по кабинету.
Был он на полголовы выше Коняхина и в плечах пошире, при первом знакомстве производил впечатление медлительного человека, увальня и тугодума, но Коняхин как никто другой знал, какая мгновенная реакция у его напарника, как быстра его мысль и эти вот большие сильные руки мастера спорта по дзюдо. Коняхин не раз убеждался в этом на занятиях по физической подготовке.
— Ты смотри, старик, — продолжал Кубасов. — За полгода — ни одной
— Мы с тобой об этом можем просто не знать, Володя, — спокойно возразил Коняхин. — И это в нашей работе большой минус.
— Да, конечно, — не стал спорить Кубасов. — Но никто из моих людей ничего не знает.
— На «Электроне» могут и не знать, если именно там идут хищения, — размышлял Коняхин. — Или были. Мы ведь можем иметь дело с золотом, которое было похищено когда-то, а теперь его реализуют.
— Телефонный звонок был в начале июня, чуть больше месяца назад, — напомнил Кубасов.
— Да-а… Есть что-то, есть. — Коняхин снова углубился в папку. «Что же вы, чекисты, мер не принимаете? — прочитал он в который уже раз телефонограмму. — У нас, на «Электроне», золото воруют…» — На магнитофоне голос звучит очень искренне, убедительно. Не думаю, что это ложный звонок. Скорее, от отчаяния,
— Думаешь, кто-то из их же шайки? — опросил Кубасов.
— А почему бы и нет? Звонок — безымянный, ниточка следствию, сигнал. Человек, видно, понимает, что сколько веревочке ни виться, а конец все равно будет. Может быть, совесть заговорила, может, страх. Мы же пока не знаем, что там у них происходит.
— Но почему звопок нам, а не в милицию? Как думаешь, Володя?
— Трудно сказать. Скорее всего, потому, что человек понимает: золото — валюта. Наша компетенция.
— Тем не менее Русанов и милицию подключил. БХСС. Генерал одобрил.
Кубасов не сказал ничего. Затушил сигарету, стал одеваться. Надел плащ и Коняхин. Спросил у Кубасова: может, зонт взять, смотри как льет? Но оба они пришли к выводу, что не стоит занимать руки, да и дождь вроде бы пошел на убыль, в окне посветлело.
Вышли из здании управления два молодых, неприметных человека, зашагали к троллейбусной остановке.
Славик возился в гаражном боксе со своей машиной. Голова его, в промасленном черном берете, торчала из смотровой, отделанной кафелем ямы. Он поругивал городское начальство, которое вообще перестало смотреть за проезжей частью: дескать, влетел в большую выбоину, полную дождевой воды, погнул рычаг подвески, возись теперь.
Коняхин, присев, поздоровался с таксистом, попросил уделить ему с коллегой несколько минут. Славик охотно вылез, вытер руки, стал рассказывать, как он вез пассажиров по окраинной городской улице, по которой, кстати, и ездил не раз, стал объезжать заглохший отчего-то МАЗ и вкатился в эту колдобину…
Безруких рассказывал, а руки его по-прежнему беспрестанно тискали ветошь и голос был
— Слава, ты не волнуйся, — сказал Коняхин. — Давай вспомним еще раз, как было дело с этим слитком.
— Ну как, — начал рассказ таксист. — Перед маем было дело. Это я точно помню. Числа двадцать седьмого или двадцать восьмого апреля. Сел ко мне в машину то ли грузин, то ли азербайджанец, я их не могу различить. Попросил отвезти к шинному заводу…
— А где он сел? — быстро спросил Кубасов.
— В центре, у кафе «Гриль». Вот. Довез я его…
— Непосредственно к шинному заводу? — перебил Коняхин.
— Нет, не доезжая. Он назвал адрес, номер дома на Проезжей улице, я там и остановился. В этом доме молочный магазин еще.
— Ну-ну. Дальше.
— А дальше… Он когда расплачивался, спросил: «Маладой человек, золотишком не интересуетесь?» — и показал «сигаретку». Я говорю: да то ли это золото, то ли… Он засмеялся, во рту у него тоже золота полно, блестит. Если, говорит, интересуетесь, то можно к ювелиру. У меня деньги как раз с собой были, я хотел покрышки у одного нашего шофера купить, ну, думаю, возьму «сигарету», жена говорила про инфляцию…
— Слава, а ты случайно не поинтересовался, откуда у него этот слиток? — спросил Кубасов.
— Да поинтересовался, но…
— А как конкретно был задан вопрос?
— Я сказал: какая красивая «сигарета»! Сам, что ли, делаешь? Он и говорит: ага, из старых золотых часов.
— Ну, это он тебе соврал, Слава, — подал реплику Коняхин. — Золото высокой пробы, техническое. Не из часов.
— Ну я этого не знаю.
— Потом вы встречались еще?
— Да. Один или два раза. — Славик беспокойно мял берет, так же беспокойно жили под невысоким его, в прыщах, лбом светлые глаза: «Вот вляпался, говорили они, дернул меня черт…»
— А смысл вашей новой встречи был какой?
— Ну как же! Он попросил меня продать слиток, у нас в таксопарке. Я его и предлагал нашим ребятам, а кто-то из них вам стукнул. — Славик вздохнул. — Зря, между прочим. Я бы и сам, если б догадался…
— А где и как вы встречались с этим человеком? — настойчиво продолжал спрашивать Коняхин.
— Да как. Рамиз знает номер моей машины… Поднимает руку, садится. Все обычно.
— А имя — Рамиз… Это точное, его?
— Он так назвался. А я запомнил, необычное оно. У нас все Сашки да Володи, а тут Рамиз.
Славик поскреб пятерней в стриженом затылке, мотнул головой, как бы прогоняя прочь сомнения — нет, имя он помнил твердо. Они, чекисты и шофер, сидели в углу бокса, возле бочки с песком, мирно беседовали.
— Значит, Рамиз говорил, что золото из лома часов? — уточнил Кубасов.
— Да. Я, говорит, скупаю корпуса по сорок — пятьдесят рублей за штуку. У знакомых или у тех, кому не хочется стоять в очереди в магазине, на скупке. Ну, еще у часовщиков. Те продают подороже, но Рамиз не внакладе, хлопоты окупаются.