Золотая паутина
Шрифт:
Виктор Иванович пожал каждому руку, внимательно посмотрел в глаза. Ему показалось, что прапорщик Рябченко несколько смутился. Но это могло и показаться.
— Если разрешите, товарищ подполковник, — обратился Русанов к Черемисину, — я начну свою работу с беседы с коллегой, о майором Таранчуком.
— Да-да, конечно!
Русанов и Таранчук отделились от группы, негромко беседовали. Майор водил Виктора Ивановича по хранилищам, показывал, излагал свою версию хищения.
— Убежден, что отсюда, изнутри, помогали, — сказал следователь
— Логично, — согласился Русанов. — Значит, это мог быть один человек, который отлично знает порядки на складе, бывал здесь не раз и, выбрав момент, подготовил соучастникам окно.
— Вот именно!
— Остается нам с вами отобрать людей, которые бывали здесь, работали, помогали прапорщику… как фамилия начсклада?
— Рябченко.
— Вот, помогали Рябченко в работе на складе. Не думаю, что этих солдат так уж много.
— Да, согласен, — сказал Таранчук. — Но я не исключаю версии помощи со стороны караула. Такие случаи в моей практике были. Караул оказывался заодно с преступниками.
— Хорошо. Давайте допросим часового, стоявшего в ту ночь у склада, разводящего, начальника караула, офицера. И, разумеется, прапорщика Рябченко.
Они вернулись к столу, попросили командира роты пригласить взводного и его солдат, и скоро они по одному заходили в склад, давали показания.
Лейтенант Березкин — совсем еще мальчишка, тощий и длинный, с торчащей из воротника шинели худой шеей — на вопросы отвечал четко, по-военному: ни о каких подозрительных шумах часовые и разводящий ему не докладывали; он сам, лично, несколько раз за ночь обходил посты, посторонними делами не занимался, не спал. Хищение оружия в его дежурство — факт позорный, и он, лейтенант Березкин, постарается искупить вину.
— Но если вы не виноваты, лейтенант… — начал было Таранчук.
— Виноват, товарищ майор! В любом случае совесть меня будет мучить.
— Хорошо, идите. Разводящего сюда пошлите.
Сержант, печатая шаг, подошел к столу, кинул руку к шапке, представился по форме. Вид у этого парня был молодецкий, бравый.
— Расскажите, Дубовицкий, как наряд нес службу, были ли нарушения по службе со стороны солдат? Кто из вашего взвода работал в этом складе, помогал прапорщику Рябченко в чистке оружия, в перетаскивании ящиков? — спросил майор Таранчук.
Сержант, что называется, ел глазами начальство.
— Товарищ майор, нарушений по службе со стороны наряда не было. Из нашего взвода практически все были на складе.
— Какого числа?
— Не помню точно… В начале октября, да.
— Ладно, идите. Часового сюда.
— Есть!
Сержант вышел, а через минуту перед офицерами стоял
Подполковник Черемисин коснулся руки Таранчука — мол, погодите, майор, я сам с ним потолкую.
Спросил ласково и доверительно:
— Сынок, расскажи-ка нам все по порядку: как службу нес, что видел и слышал. Только не выдумывай ничего, не надо. Следователи люди серьезные, с ними шутить не стоит. Если вдруг выяснится, что ты говорил неправду, то… сам понимаешь. И потом, оружие воруют для убийств, разбоев, не для хороших дел. Помочь надо. Ну?
Солдатик помялся, опустил глаза, заговорил тихо, несмело:
— Я стоял вот у этой двери… Дождь сильный шел, холодно. А потом мне показалось, что в складе что-то упало.
— Показалось или действительно упало? — тут же уточнил Таранчук.
— Упало, — подумав, сказал Маликов.— Я потом слушал-слушал, но больше ничего не падало.
— Сержанту доложил?
— Да.
— А он что?
— Он сказал, что у прапорщика всегда порядок и ничего упасть не может.
— Так, дальше! Лейтенанту доложили?
— Нет. Сержант сказал, что ему некогда, он книжку читает. И вообще, до смены сорок минут осталось. Замки, мол, на месте…
— Понятно. А почему сам не сказал лейтенанту?
Солдатик пожал плечами, промолчал.
— Хорошо, иди. Прапорщика сюда, Рябченко.
— Есть!
Маликов неловко, скованно повернулся, зашагал к дверям склада, сказал там облегченным, радостным почти голосом: «Рябченко!»
— С прапорщиком я сам поговорю, — предупредил Русанов.
— Так… нам уйти? — не понял Черемисин, приподнимаясь.
— Нет-нет, зачем?!
Прапорщик был напряжен. Напряжение жило в его деревянных жестах, в срывающемся голосе, в настороженных глазах. Он подошел к столу, так же как и другие, поднял руку к шапке, представился — пальцы его у виска подрагивали.
«Переживает, — отметил про себя Виктор Иванович. — Хотя, собственно, как не переживать? На его же складе ЧП случилось…»
— Скажите, Рябченко, — обратился он к прапорщику, — когда вы обнаружили пропажу оружия? В какой именно момент?
— Ну, в какой… — Анатолий покашлял в кулак. — Пришел на работу, то есть на службу, принял у караула склад, расписался в журнале…
— Замки и пломбы были на месте?
— Да. Ну вот. Потом вошел, смотрю, а окно и решетка выставлены. Я сразу к лейтенанту, доложил… Гм!
— Решетка выставлена изнутри, Рябченко, следствием это уже установлено. Значит, кто-то помогал преступникам.
— Не знаю, может, и помогал. У меня замки и пломбы были на месте.
— В складе в основном находитесь вы…
— Почему же! У меня тут и солдаты работают, и офицеры приходят.
— Но вы же не бросаете свой склад на посторонних лиц?!
— Нет конечно. Я за него отвечаю.
— Разумеется. Вернемся к началу. Значит, замки на месте, пломба не тронута?